Ловушка для матери - [40]

— Я не буду отвечать.

— Я вам этого не советую. Известно, что раньше вы были близки с Ричардом Вэлдоном. Дальнейшие справки покажут, возобновили ли вы связь весной прошлого года.

Женщина продолжала молчать.

— Вы будете отвечать?

— Нет.

— Когда пятого февраля вы прибыли с ребенком в Нью-Йорк, что вы с ним сделали?

И опять Вулф не дождался ответа.

— Вы будете отвечать?

— Нет.

— Оставляли вы его в вестибюле дома Люси Вэлдон на Одиннадцатой улице?

Молчание.

— Вы будете отвечать?

— Нет.

— Вы писали записку, которая была приколота к одеялу ребенка, когда он был оставлен в вестибюле Люси Вэлдон? Вы будете отвечать? — Нет.

— А вот на этот вопрос я настоятельно рекомендую вам ответить, мадам. Как вы узнали, что ребенок, воспитывающийся в доме миссис Вэлдон, ваш сын?

Ответа не было.

— Вы будете отвечать?

— Нет.

— Где вы были в воскресенье вечером двадцатого мая? Будете отвечать?

— Нет.

— Где вы были в пятницу вечером восьмого июня? Вы будете отвечать?

Она встала и направилась к двери, и я должен признать: шла прямо и плавно. Мне пришлось бы бежать, чтобы открыть ей входную дверь, поэтому я просто спокойно вышел в холл и проследил, как она уходит. Вернувшись к своему письменному столу, я уселся и посмотрел на Вулфа, а он на меня.

— Гррр, — сказал он.

— Ваш последний вопрос... — сказал я.

— Что тебе в нем не понравилось?

— Возможно, он был несколько преждевременным. Едва ли она не знает об Элен Тензер. А если вы заранее решили вывести её из равновесия, то следовало бы иметь поблизости Сола. Или всех троих.

— Пф! Разве она похожа на простофилю?

— Нет.

— Тогда даже Сол не смог бы проследить за ней?

— Может быть и нет. Тогда зачем вы спросили её о восьмом июня?

— Она пришла сюда выяснить, что мы знаем. Нужно было сообщить ей, что наш интерес не ограничивается ребенком и её беременностью, что мы также интересуемся, пусть побочно, смертью Элен Тензер.

— О’кей, — я сомневался все ли так «о’кей», но спорить с Вулфом бессмысленно. — Что будем делать дальше?

— Не знаю, — он сердито посмотрел на меня. — Я не могу соображать со скоростью света. Я буду думать. Возможно захочу увидеть мистера Бингхэма, мистера Хафта и мистера Крага и спросить их, почему они не узнали её на фотографии, хотя это, может быть, и неуместно. Я подумаю. Не станет ли она вести переговоры с миссис Вэлдон? Что если она уже сейчас к ней направляется?

— Нет. Готов побиться об заклад.

— Миссис Вэлдон в безопасности? А ребенок?

Я немного подумал и покачал головой.

— Не думаю.

— А я этого сказать не могу. Вели ей возвращаться на побережье. Проводи её. Возвращайся сегодня же вечером. Если ты здесь останешься, то изведешь меня, и мы будем только пререкаться по пустякам. Завтра мы будем что-нибудь предпримем, хотя еще не знаю что.

Я возразил.

— Миссис Вэлдон поедет в своей машине. У меня, после того, как я ей все расскажу, останется еще время на то, чтобы узнать, что делала Кэрол Мардус двенадцатого мая.

— Нет, — он хлопнул по столу.

— Это и дурак может сделать. Что у меня нет воображения? Или я глуп как пробка?

Я встал.

— Не спрашивайте меня, если не хотите получить ответ, а то я мог бы и ответить. Передайте Фрицу, чтобы он оставил мне немного омаров до того времени, как я вернусь обратно вечером. Пища на побережье способствует образованию сыпи.

Я поднялся наверх, чтобы надеть свежую рубашку.

Итак, спустя пять часов я уже лежал, растянувшись на песке, у ног шумели волны Атлантического океана. Если бы я протянул руку, мои пальцы коснулись бы клиентки. Её реакция на мой рассказ была совершенно обычной для женщины. Она хотела знать все, что сказала Кэрол Мардус, каждое слово, а также как она выглядела и как была одета. Подразумевалось, что её платье имеет прямое отношение к тому, был ли Ричард Вэлдон отцом ребенка. Я отнесся к этому спокойно. Ни один мужчина с каплей разума даже не предполагает, что слова женщины значат для неё то же, что для него.

Естественно, она хотела знать, что мы собираемся предпринять. Я ответил, что если бы я знал, то был бы не здесь, а где-нибудь в другом месте, занимаясь делом.

— Трудность в том, — сказал я, — что мистер Вулф — гений. Гений не станет беспокоить себя такой простой работой, как садиться кому-нибудь на хвост. Он должен показать фокус, выбрать наикратчайший путь. Любой человек может вытащить из шляпы кролика, но Вулф должен вытащить из кролика шляпу. Сегодня вечером он будет сидеть в кабинете, в своем кресле, откинувшись на спинку и закрыв глаза, втягивая и вытягивая губы. Возможно, именно так Ньютон открыл закон гравитации: откинувшись назад, с закрытыми глазами и шевеля губами.

— Не так. На него упало яблоко.

— Нет так. Одно другому не мешает. У него были закрыты глаза и яблоко ударило его по носу.

Вернувшись в старинный каменный особняк после полуночи, я ожидал найти на моём письменном столе записку, содержащую просьбу подняться в 8.15 утра в комнату Вулфа, но её не было. Очевидно его воображение и разум пока ничего не дали.

Зато Фриц сделал все как надо. На кухне стояла тарелка с омарами по-кардинальски и блюдо с уже натертым сыром-пармезаном. Я посыпал омара сыром и положил в кипяток, а затем выпил молока и приготовил кофе. Пока омар приобретал коричневый оттенок, я думал о том, что Фриц утром отнесет наверх поднос с завтраком, спустится вниз и передаст мне распоряжение подняться наверх за инструкциями. Сейчас, когда мы спугнули мать, охота должна была начаться с еще большим азартом.