Ловушка для ангела - [7]

Тут очередь дошла до рыжего «Иванушки». Гости «Comedy club» зааплодировали, готовясь посмеяться. Рыжий, улыбаясь, отвёл глаза и бестолково пошарил ими под столом.

Вадим хотел присоединиться к аплодисментам, как почувствовал вибрацию мобильника в кармане брюк.

— Странно, — подумал он. — Я ведь вроде телефон отключал?

— А вам респект и уважуха! — это обращение Павла Воли к кому — то из гостей стало последним в жизни позитивом, дошедшим до Вадима, пока он доставал свой мобильник.

— Вадим, ваш отец погиб. Вчера он выбросился из окна офиса, — сообщил телефон бесчувственным голосом секретарши Валентины.

Услышанное быстро достигло сознания. Вадим почувствовал, как сквозь лёгкое опьянение пробивается незнакомое ему доселе чувство чёрной жути. У него помутилось в голове. Музыка вдруг стала тягучей, как использованная жвачка. Весёлые улыбки на лицах знакомых вытянулись безобразными гримасами. Плохо соображая, Вадим поспешил к выходу, расталкивая окружающих, которые и сами шарахались в сторону, едва наткнувшись на его обезумевший взгляд. Его тело трясло мелкой, противной дрожью.

Пронизывающий до костей ветер сразу напомнил Вадиму о том, что он забыл в студии свою куртку. Но сейчас ему важнее было вспомнить, где он припарковал свою машину? А ему же просто необходимо было ехать, как можно быстрее!

Новенький «May Bach» охотно откликнулся, моргнув фарами — это Вадим панически тыкал кнопкой сигнализации.

— Быстрее! Быстрее! — В его мозгу сейчас пульсировала лишь одна мысль и она сводила с ума.

Разыгравшаяся вьюга кружила, смешав небо с землёй. Дворники не справлялись с, бьющим в лобовое стекло, снегом.

— Домового ли хоронят? Ведьму ль замуж выдают? — с расстановкой продекламировал Вадим, тупо вглядываясь в адскую круговерть на стекле машины.

«May Bach» выскочил на ночную магистраль и в условии нулевой видимости, влетел в лоб внедорожника пьяного служителя церкви, выскочившего на встречную полосу на бешеной скорости.

Вадим ничего не успел сообразить. От сильного удара его машина закрутилась, цепляя другие, и врезалась в отбойник.

А в машине церковного служителя лишь немного помялся капот. От стресса поп несколько протрезвел и, воспользовавшись создавшейся неразберихой и сильным, как завеса, снегопадом, быстренько смысля с места аварии. Наверно бог помог!

Души погибших на этой дороге, кружившие в это время среди огромных снежинок свой вечный хоровод, каждая над своим местом, потеснились, освобождая пространство для ещё одной — новенькой.

Павел Воля уже заканчивал своё выступление, постоянно путая юмор с хамством, напрасно ища глазами в зале Вадима Темникова. Кажется, он его видел? Куда же он исчез?

Так и не найдя его, Павел отделался дежурными фразами и под бурные аплодисменты уступил место на сцене другому резиденту «Comedy club» — Вадику Галыгину.

Шоу продолжалось.

Видно не нами придумано: говорить о покойных либо хорошее, либо ничего.

5

Что — то было не так!

Люся готовила обед. Дорогая мраморная говядина, не продававшаяся в обычных магазинах, была почти парной.

— А где же Мэрилин? — разрезая мясо на кусочки, забеспокоилась Люся вспомнила про кошку, которая кошачьи консервы не жаловала, а от свежего мяса не отказывалась никогда.

Кошки не было со вчерашнего вечера. И Люсе это не нравилось.

— Может, выскочила за кем — нибудь? — припоминала она. — Но тогда бы консьерж принёс бы её обратно.

Люся забеспокоилась не на шутку, хотя и не очень любила эту пушистую бестию — Белоснежку с изумрудными глазами.

Лишь вчера они вроде бы нашли общий язык, гоняя, садившихся на карниз окна, голубей. Те семенили по карнизу, смешно вертели головками и заглядывали в окна, будто видели в комнате что — то такое, что могли видеть только они.

Люсина мать работала в хосписе и рассказывала, что их тоже одолевали голуби обычно дня за три до чьей — либо смерти.

— Господи, спаси и сохрани! — перекрестилась Люся. — Хватит уже смертей! И Дмитрия Антоновича уже нет и Вадика. Сколько же можно?

Тамара Кузьминична давно отошла от домашних дел. Она часто болела и Дмитрий Антонович, вовремя заметив, что ей нужна помощь, нанял Люсю, без которой их семья возможно давно бы распалась.

Люся налила в тарелку немного супа и понесла его Тамаре Кузьминичне, бессильно сидевшей в кресле в своей комнате. Она тяжело переживала смерть близких ей людей. Возможно, она сама умерла вместе с ними, а её сердце продолжало биться по инерции.

Из комнаты Тамара Кузьминична выходила редко. Она с трудом переносила своё тучное тело на больных ногах. А её лицо окаменело.

Люся пересадила Тамару Кузьминичну за стол и поставила перед ней поднос.

Блуждающий взгляд Тамары Кузьминичны упал на, стоящие на комоде, фотографии мужа и сына, обе в траурных рамочках.

Люся глянула на хозяйку и украдкой смахнула слезу.

— А ведь Дима был хорошим мужем и хорошим отцом? — вдруг спросила Тамара Кузьминична Люсю таким жалобным тоном, словно сама сомневалась в этом. — Не пил, никогда меня не обижал.

И в деньгах у них никогда нужды не было. А, когда она заболела, Дима отправлял её в санаторий дважды в год. Сам провожал и сам встречал и всегда с цветами.