Ловля ветра, или Поиск большой любви - [18]
А это не фигня. Это след от зеленой тряпки, через которую я так старательно, так тщательно пропаривала швы. Швов много, пиджак приталенный и состоит из большого количества деталей. По черно-белой клетке сплошь гадкие буро-зеленые пятна. М-да-а…
— А что я тебе говорила, — расстроенно упрекаю дочь, — в воскресенье девушка косу не плетет…
— Так то же девушка… косу… А мы же… — чуть не плачет дочь.
Господь бесконечно милостив к нам, грешным. Говоря словами псалма, не до конца гневается, не до конца враждует. Ткань эта оказалась двухсторонней. Так что пиджак не был испорчен фатально. Мне пришлось лишь, уже в субботний день, трудолюбиво распороть все эти швы, снова их разутюжить, прострочить и еще раз пропарить. Уже, само собой, через белую тряпку. Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Аккурат целый день и провозилась. А назавтра, в воскресенье, ни-ни.
Русский язык?
Залитая ярким осенним солнцем улица. Ночью прошел дождь. Растресканный, больше похожий на географическую карту, асфальт подсох, но в выбоинах сияют мелкие веселые лужицы. По улице идут двое: он и она. Оживленно переговариваются. На них приятно смотреть, столько в них молодого щенячьего восторга.
Поравнялись.
— Ну, и я его… на… — говорит он, придерживая девушку за локоток и помогая миновать лужу.
Та ловко семенит модными ботильонами на умопомрачительных каблуках.
— Да ну? Зашиби-и-и-сь… — восхищенно тянет она, откидывает просвеченные солнцем волосы и смеется, и радостно смотрит на него, и видно, что влюблена.
О чем это они? Я перестаю понимать русский язык. Я перестаю его понимать…
Съесть собаку
«Один раз в день!» — говорю я противным менторским тоном сквозь решетку, не открывая двери. Это пришли мои маленькие друзья, точнее, подопечные. Вовсе не из любви пустила я их в свою жизнь когда-то, много лет назад. А только и только потому, что Господь велел. Ну какая может быть любовь к этим грязным, чесоточным существам, лживым, хитрым и корыстным? Дети эти вынуждены выживать в бедных, грязных дворах города, тоже лживого, хитрого и корыстного. Могут ли они быть другими? Родители… О них лучше не говорить.
Почувствовав слабину, дети ввалились в мою жизнь веселой оравой, прожорливой и бесцеремонной. Выходные превращались в муку: они могли раз десять забежать попить-поесть, оставляя после себя крошки, лужи чая на полу и густой запах нищеты.
Со временем я научилась «регулировать поток». Это уже когда поняла, что нищелюбивого подвижника из меня не получится. Установила жесткое правило: один раз в день они имели право зайти и получить одну единицу еды. Одну порцию то есть. Ну вот. В описываемый день Юля и Никита уже заходили. Обошлось без чаепития, сухим пайком, — я спешила на праздник, юбилей. Конечно, на их замурзанных лицах изобразилось разочарование, но они справились. Жизнь вообще научила их неплохо держать удар.
И вот опять дверной колокольчик нервно звенит, и я вижу их взволнованные лица.
«Тетя Оля! Мы с собакой, вот, Черныш, иди сюда, не бойся! Его надо полечить!» — перебивая друг друга, боясь, что прогоню, тараторят они. Выхожу на крыльцо. Да, действительно, Черныш с ними. Припадает на лапу, еле ходит, но жив. Это чудо, что он выжил. Несколько дней назад их мать вместе со своими хахалями пытались съесть Черныша. Поймали, стали отпиливать голову и почему-то ногу — на холодец, что ли? День был теплый, звенящий, весенний. Деревья стояли все в цвету, благоухали, пчелы деловито жужжали в их райских кронах, вовсю светило солнце, такое долгожданное… Вот они, компания эта непросыхающая, и разнежились, вот и решили шашлыки себе пожарить.
Соседи, владельцы собаки, вызвали милицию. Те не сразу, но приехали. Посмеялись. Отобрали собаку. И все. Черныш тогда лежал и головы не мог поднять. Это я знаю со слов моих маленьких приятелей.
«Вот, смотрите, у него ножка болит!» Хватают на руки пса, довольно большого, черного, неряшливого. Вокруг лапы, до самой кости, вырезана шкура шириной примерно сантиметр. Выглядит действительно как обыкновенное мясо на холодец. Если не принимать во внимание, что это собака, которая вообще-то друг человека, и она живая.
Пытаюсь быстро сообразить, что делать, чем помочь. Кинулась за зеленкой. А была уже одета для юбилея, только платок шейный выбирала поэлегантнее — или все-таки длинный узкий шарф, полосатый, стильный, хоть и постный? Нацепила шарф, а тут и дети пришли.
Так, спичка, ватка, зеленка… Ой! Облила зеленкой пальцы. Ладно, ерунда. По сравнению с проблемами Черныша это пустяк.
С улицы слышны возня, повизгивание пса и крики: «Кита! Дурак! Помогай держать, тяжело же!»
Операционное поле готово. Буквально заваливаясь назад от тяжести, Юля держит пострадавшего, Никита тоже придерживает, мы все втроем склоняемся над лапой. Только один раз дернулся Черныш, когда коснулась ваткой обнаженной кости. Потом лежал тихо, будто понимал, что лечат, только слезы катились градом. «Миленький, хороший, потерпи немножечко…» — уговаривали мы его, и он терпел. Обработав зеленкой, приложила к ране листья золотого уса, забинтовала — может, неправильно, но уж как Бог на душу положил. Стильный мой шарф при этом свободно взаимодействовал с грязным, в рыжих экскрементах, собачьим хвостом. «Его еще искупать надо, — жалостливо проговорил Никита и принялся отколупывать какашки с хвоста. А потом добавил горестно: — Как вообще можно собаку убивать?!»
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.