Лови день - [22]

Он придвинул к себе тостер, развернул его, опустил рычаг и заглянул в паз для хлеба. Мири минуту понаблюдала за ним, а потом встала со стула и собрала посуду.

Унося ее к мойке, она услышала, как фру Трелу адресует очередную непонятную тираду «Корвиллу» и оглянулась через плечо.

Старуха встала и манила Вал Кона, показывая, чтобы он следовал за ней. Взяв тостер, он послушался, бросив перед уходом быстрый взгляд на Мири.

Она судорожно сглотнула, подавив непонятное желание побежать следом за ним. Вместо этого она заставила себя повернуться к мойке и сообразила, как пускать воду. Потом она догадалась, что видит мыло, и замерла, держа его в руке.

«Месяц назад ты понятия не имела о его существовании, – строго сказала она себе. – А теперь не можешь выпустить его из виду?»

Отрегулировав температуру воды, она начала делать пену, стараясь ни о чем не думать. К тому моменту, когда фру Трелу вернулась в одиночестве, вымытые стаканы уже сушились, а девушка усердно отдраивала миску.

Вандар

«Дуновение весны»

Пока суд да дело, стало ясно, что их надо оставить ночевать. Корвилл отлично починил тостер. На это у него ушла почти вся вторая половина дня, но фру Трелу не склонна была придираться. Сама бы она тостер вообще не починила.

Помывшая посуду Мери была поставлена на вытирание пыли, а фру Трелу пошла подоить корову. К тому времени, как она вернулась, Корвилл уже дожидался ее, чтобы продемонстрировать отремонтированный тостер. Она немного над ним поахала и даже поджарила для всех по ломтику хлеба, чтобы это отпраздновать. К хлебу она подала остаток покитового варенья.

Удивленный взгляд на часы сказал ей, что пора начинать готовить ужин. Для этого она заручилась помощью Мери, предварительно направив внимание Корвилла на коврочистку.

После ужина фру Трелу вышла, чтобы насыпать скаппинам их вечернюю порцию зерна, оставив Мери и Корвилла мыть посуду. Возвращаясь домой, она остановилась, дрожа на пронзительном ветру, и посмотрела в сторону острозубой пасти – перевала Форнема. Было ясно, что ночью соберется дождь.

И только двухголовое бессердечное чудовище выгнало бы пару этих бедолаг в ночь, когда еще до наступления утра с перевала должен был прийти холодный дождь.

На крыльце фру Трелу снова задержалась, прислушиваясь к их негромким голосам. Они переговаривались на своем наречии так, словно эти странные обрывки звуков действительно что-то могли значить. Покачивая головой, она прошаркала на кухню.

Мери как раз широко зевнула, запоздало прикрыв рот ладошкой.

– Устала? – спросила фру Трелу и улыбнулась, встретив непонимающую улыбку девушки.

Решительно протянув руку, она сжала хрупкую кисть:

– Пошли со мной.

Повернув в правый коридор, она провела их обоих вверх по главной лестнице, а там повернула влево, мимо верхней гостиной и лестницы на чердак, к старой комнате парнишки. Открыв дверь, она дернула за шнур выключателя и только потом выпустила руку Мери, указав на двуспальную кровать, на которой спали Гренник и его фру. И именно в этой кровати умерла его юная фру, пытаясь родить ребенка, который оказался для нее слишком крупным.

– Спать будете здесь, – сказала она Мери.

Девушка бесшумно прошла по тряпичному половику и выскобленным доскам пола и села на край кровати. Улыбнувшись, она спрятала за ладошкой еще один зевок. Корвилл молча ждал у двери.

– Вот и хорошо, – сказала фру Трелу. – Доброй ночи, Мери. – Она кивнула мужчине. – Доброй ночи, Корвилл.

Закрывая за собой дверь, она услышала его негромкие слова:

– Доброй ночи, фру Трелу.

Вал Кон разобрал кровать и разделся, складывая свои вещи на скамье, стоявшей у стены. Скользнув под одеяло, он глубоко вздохнул, заставил себя расслабиться и остановил свой взгляд на Мири.

Она разделась, бросив одежду где попало, и подошла к висевшему на дальней стене зеркалу, разворачивая корону косы. Казалось, что она чуть покачивается на ногах, но сам Вал Кен чувствовал себя слишком усталым, чтобы поверить, что это – обман зрения.

– Ложись спать, шатрез.

Она обернулась и со слабой улыбкой сказала:

– Уговорил.

Чтобы добраться до постели, ей понадобилось слишком много времени – она действительно покачивалась. А потом она со стуком села на край кровати.

– Почему я такая усталая?

– Может быть, из-за высоты. А еще сегодня нам пришлось очень много соображать. Все незнакомое, надо улавливать и запоминать слова… – Он подвинулся и приподнял одеяло. – Мири, ложись. Ты замерзла.

– Все пилишь, пилишь. – Но она скользнула под одеяло. Как только она закрыла глаза, лицо ее начало разглаживаться. А потом оно вдруг снова напряглось, и она распахнула глаза. – Свет! А, черт с ним.

И она решительно снова закрыла глаза.

«Действительно, черт с ним», – мысленно согласился он и тоже закрыл глаза, позволив волне усталости захлестнуть его с головой.

Кто-то громко выкрикивал его имя. За плечи его держали грубые руки. Он вырывался – и его окликнули снова. Голос показался знакомым. Он вздрогнул, открыл глаза – и непонимающе уставился в нависшее над ним лицо.

– Это я, Мири! – взволнованно проговорила она. – Да.

Тут он понял, что весь дрожит, и растерялся еще сильнее. Комната за спиной Мири была ярко освещена, спокойна и не содержала опасностей. Он снова посмотрел в глаза девушке: