Ловец огней на звездном поле - [42]

Признаться, к такому я не был готов.

Должно быть, челюсть у меня основательно отвисла, поскольку, развернувшись в направлении шкафа, где я держал гладильную доску и утюг, Томми окинула меня удивленным взглядом. Секунды через две до нее дошло, в чем дело. Остановившись, она прикрыла глаза и пробормотала:

– Извини. Старые привычки… живучи.

Стараясь не смотреть на нее, я поскорее схватил ключи от машины, натянул бейсболку и сунул ноги в шлепанцы. За дверью я, однако, ненадолго задержался.

– Ночью был дождь, и вода наверняка поднялась. Хочу съездить на остров Гибсон, проверить насчет окуней. Поедешь со мной?

Зашлепали по полу босые ноги, и Томми высунула из-за двери голову.

– Поеду.

– Тетя Лорна и дядя Уилли, наверное, тоже захотят…

– Ну и отлично.

Я улыбнулся и надвинул бейсболку на самый нос.

– Не знаю, как там было принято у вас в Лос-Анджелесе, но здесь на рыбалку лучше надеть что-нибудь с длинными рукавами – и от солнца спасет, и от москитов тоже. Они, наверное, тоже по тебе соскучились.

Томми кивнула и потерла лицо, пытаясь расстаться с остатками сна.

– Наверное… Подождите меня, я быстро.

* * *

В дядином доме был только один телефон – старый аппарат с выгоревшим корпусом и пожелтевшим, мутным диском, который висел в кухне на стене. Клиенты нередко звонили дяде в самую рань, поэтому когда телефон разразился дребезжащим звонком, я без колебаний снял трубку.

– Алло?

В телефоне было хорошо слышно, как где-то попискивает факс, потом приглушенно загремели вилки и ложки в жестяном бачке, и кто-то робко постучал по трубке.

Я добавил в кофе порошковые сливки.

– Алло! Кто это? Ну говорите же!..

По трубке снова постучали, и я резко выпрямился.

– Майки, это ты?!

Снова несколько ударов или щелчков – на этот раз более отчетливых, словно он стучал по пластиковой трубке кончиком карандаша.

Я, разумеется, ничего не понял. Азбукой Морзе я не владел; малыш, скорее всего, тоже.

– Погоди, погоди!.. – поспешно сказал я. – Давай так: один удар – значит «да», два – «нет». Ну, понял?

Последовала пауза, потом – одиночный удар.

Я глотнул кофе и едва не обжег язык.

– У тебя все в порядке?

Один удар.

– Ты хочешь со мной поговорить?

Удар.

– Это может подождать до вечера?

Последовала долгая пауза, потом – удар.

– Я приеду, как только освобожусь. Обещаю.

Я повесил трубку и повернулся к окну, где над верхушками далеких деревьев только-только зажглись бледные лучи солнца. В тени под кухонным окном расхаживал один из петухов тети Лорны, а на простирающемся дальше пастбище, под заходящей бледной луной, паслись четыре коровы, да три или четыре индейки пробирались вереницей вдоль тонущей в тумане изгороди.

Дядя, который читал за столом газету, негромко откашлялся и шевельнул бровями, возвращая меня к действительности.

– Это наш мальчишка звонил, – ответил я на его невысказанный вопрос, показывая кружкой в направлении телефона. – Он сказал, что хочет со мной поговорить. То есть не сказал… – Я покачал головой. – Он просто стучал по телефону. Один раз – «да», два – «нет». – Я допил остатки кофе и, поднявшись, ополоснул кружку в раковине, а потом шагнул к кухонной двери. Отворив ее, я обернулся к дяде.

– Да, кстати, вчера в больнице я встретил одну твою знакомую.

– Вот как? – Он слегка приподнял брови, но даже не повернулся в мою сторону.

Я улыбнулся.

– Ее зовут Мэнди Паркер, и она работает в офисе окружного прокурора. – Я ждал какой-то реакции, но ее не последовало, и я добавил: – Она показала мне одну твою старую фотографию – ту, на которой у тебя волосы всклокочены, а на стене позади висит большая деревянная линейка. – Я снова улыбнулся. – Мэнди сказала, что мальчика направят в приемную семью через день или два. У нее как раз есть подходящая кандидатура…

Дядя посмотрел на Лорну, и они оба повернулись ко мне. С преувеличенной аккуратностью сложив утреннюю газету, дядя спросил:

– Ты не против?

– Почему ты меня спрашиваешь? Раньше мое разрешение тебе не требовалось.

– Потому что этот раз – особенный.

– И что в нем такого особенного?

Он откинулся на спинку стула, отложил газету и взял в руки шляпу. Вертя ее в руках, дядя уставился в кухонное окно – совсем как недавно я.

– Двадцать семь лет, пять месяцев и шесть дней тому назад мой трехлетний сын оказался в схожем положении. Он остался совершенно один, а вокруг были чужие люди, которых он никогда раньше не видел. Он ждал, что кто-то придет и спасет его, но… – Дядя надел шляпу и, взяв салфетку, тщательно вытер уголки губ. – Ни один ребенок в мире не должен испытывать подобное. Никогда. – На его лице отчетливо проступили глубокие морщины. Обычно они появлялись, только когда дядя щурился на ярком солнце, но сейчас солнца не было и в помине. – Лорна и я… мы подумали, что пока вы будете выяснять, кто он и откуда, малышу нужно жить в нормальной… обстановке.

Тетя Лорна наклонилась к нему и взяла за руку, а я кивнул и вышел на крыльцо, затворив за собой сетчатую дверь. Оглянувшись, я увидел за кухонным столом человека, который на протяжении всей своей взрослой жизни удерживал на плечах всю тяжесть мира. Когда-то мне казалось, что это просто такое выражение, но когда я стал старше и научился видеть лес за деревьями, я понял, что эта тяжесть не каждому под силу.