Ловцы снов - [34]

Я растерянно оглядываюсь по сторонам. Скорее, инстинктивно, непроизвольно ища опасность вокруг себя, чем надеясь ее увидеть. Мне чудится позади чей-то взгляд, пронзительно прилипший к воздуху, будто пропитавший его целиком неощутимой испариной и нераспознаваемым запахом, хотя Дина рядом, а с трех сторон вокруг — только кирпичная, обваливающаяся кладка сомкнувшихся тупиковым ответвлением стен.

Я понимаю, ЧТО это может значить.

— Пошли, — все размышления, смешанные с оцепенением, быстро сдувает и я крепче сжимаю Динину руку, откидывая бесполезный уже конспект под ступеньку лестницы, и поспешно направляюсь к выходу на оживленную улицу, увлекая ее за собой.

Цепкое, тревожащее сумрачно-сизую параллель Снов, ощущение идет от горла переулка, вытянувшись за его пределы ветвящимся длинным следом, хвост которого ориентировочно нацелен в нашу сторону, и лучше убраться отсюда раньше, чем мы окажемся на виду.

Мне не нужно объяснять, что в противном случае это будет значить.

Значить это может только одно.

От квадратной площадки в самом тупике, куда выходят заднее крыльцо с металлической дверью и ломаный зигзаг пожарной лестницы, до ближайшей улицы — шагов двадцать и один короткий излом поворота. Переулок вклинивается в нее истоком, прерывая на несколько метров длинно вытянутую по сторонам крытую галерею магазинного ряда. Внутреннее пространство здесь, под поддерживаемым внешними колоннами навесом, сплошь исполосовано желто-белым и радужным светом вывесок и витрин, разбившими окружающее на цветные освещенные секторы. Просвет между домами за нашими спинами с этой стороны мгновенно покрывается клубящей темнотой, становясь почти незаметным. Если о нем не знать.

Свет рекламы и вывесок резко после полутемноты ударяет по глазам, на мгновение напоминая о чужеродности в этой звенящей какофонии звуков и огненном мерцании. Я слышу переливающиеся отголоски играющей где-то рядом музыки, звенящее дребезжание колокольчиков на входных дверях, возвещающее о приходе новых покупателей, шуршание шагов, хруст снега, голоса, смех. Оранжевый свет гирлянд, развешенных здесь же, под арочными сводами, кидает мерцающие отсветы на все в ближайшие пять шагов вокруг, отражаясь блестящими лужами растоптанного снега под ногами, полупрозрачными акварельными мазками накладывается на одежду и лица людей, целеустремленно и рассеянно проходящих мимо.

Все так же — держа Дину за руку — я уверенно вклиниваюсь в толпу, надеясь поскорее слиться с ней, затеряться, и машинально нахожу взглядом уличные часы: на круглом, подсвеченном изнутри матовым светом выпуклом диске, две черные острогранные стрелки, похожие на пики, застыли углом около двадцати двух ноль-ноль. Достаточно позднее время, если учесть, что смеркается у нас рано и зимние ночи особенно темные. Но в предновогоднюю пору правила немного сдвигаются в своих рамках. И это нам на руку…

В движущейся и рассыпающейся по направлениям многоликой сутолоке действительно можно затеряться, но человеку без куртки, зимой, в семиградусный мороз, сложно это сделать на практике, и временами я чувствую упирающиеся мне в спину непонимающе-осуждающие косые взгляды, направленные вслед. Но все равно не снижаю темпа. Потому что где-то, среди всех этих глаз, безмятежных и нацеленных, в сущности, больше только на свои мысли и ощущения, есть и те, чья направленность яснее всех отпечатывается на наших с Диной следах. Приближается, — а я так и не имею понятия, где он.

Дина покорно семенит рядом, придерживаясь второй ладошкой за мой локоть, почти прижавшись ко мне вплотную, насколько позволяет ритм нашего почти бега, и ни о чем не спрашивает, и мне кажется, что она тоже каким-то образом понимает, что происходит вокруг. Может быть, тоже почувствовала преследование?..

Тугое, упершееся в спину, плотное зудящее ощущение каждую секунду медленно нарастает, захватывая тело все выше, подбираясь к плечам, окутывая их, сковывая, и мне кажется, что окружающее пространство медленно и неумолимо сжимается, превращаясь в кокон.

И, когда нематериальная давящая резь уже достигает верхней предельной точки, переходящей в болевой порог, я наконец слышу сзади, все так же — сквозь Сизую параллель:

«Отдел безопасности! Требую немедленно остановиться!..» — формулировка названия своего подразделения, — именно с нее и начинается каждый наш монолог с нарушителями, и ни к чему хорошему она априори привести не может…

Запыхавшийся, дребезжащий после бега, но твердый непререкаемый голос эхом отдается у меня в голове, разбивая беззвучную пустоту той реальности, в которой был подан. Неслышимый — и неощущаемый — больше никем, кроме меня и Дины. Точно так же, как и сам преследователь.

Я невольно оборачиваюсь назад, на ходу оглядываясь через плечо, так, чтобы различить хоть кого-то в остающейся позади толпе.

И замечаю Его…

Острое, завышенное в скулах, аристократичное молодое лицо с цепким, надменным и прицеленным взглядом узких зеленоватых глаз, виднеется среди прочих, то и дело мелькает среди толпы шагах в пятнадцати от нас.

Красный дутый пуховик. Красная вязаная шапка, красные ботинки, явно помоднее моих утепленных заношенных кед. Красные же перчатки на руках, вроде тех, в которых катаются на лыжах. Андрей Звягинцев был как раз одним из тех, с кем началось мое непреднамеренное «знакомство» с Отделом Снов и прочими.