Лошадь на крыше - [57]
Я с удивлением смотрела на Левку.
— Нет, Лёв, если честно — не помню. А зачем твоя мама взяла для меня билет?
— Затем… — Левка ловко соединил две фотографии из разного времени, и я увидела, как я за мгновение стала чуть старше. — Затем, что ты мне нравилась. Не знала?
— Нет, конечно…
Левка засмеялся:
— Ладно! Это было — сто лет в обед… Так, пока я буду тут загружать и перезагружать, ты мне скажи вот что: ты этого кренделя любишь, Ваниного папу?
— Ну… — я вздохнула. — А это важно, да?
— Коростылева! — Левка крутанулся на стуле и подперся руками, глядя на меня своими очень ясными серыми глазами. — Я — доктор физико-математических наук, ты в курсе? Я даже не психолог. Мне нужны точные величины, числа, понимаешь?
— Не очень. А как ты запишешь в числах, что я, допустим, м-м-м… не знаю теперь, люблю ли я Илью…
— Илья? Его зовут Илья? Ты мне еще не говорила… Так, ясно… А чтобы объяснить тебе, каким образом я это запишу, тебе придется, как минимум, прослушать курс теории математических случайностей…
— А есть такой? — удивилась я. На самом деле, я много читаю и люблю журналы вроде «Знание — сила», где можно, не обладая предварительной подготовкой, узнать новости астрономии, археологии, высшей математики, психологии…
Нет — так будет, — ответил мне Левка, по-прежнему с невероятной быстротой перебиравший пальцами по клавиатуре. — Здорово… — прокомментировал он что-то, что выскочило у него на экране. — А если так? Нет, это не для нас… Ладно. И еще скажи: а Ваня его любит? Илью вашего?
— Сложно, Левка. Это сложно. И любит, и обижается — за меня, за себя…
— Ясно… А он, кстати, богатый?
— Временами бывает.
— А в промежутках?
— У него папа — бывший зам. министра иностранных дел, так что совсем Илья никогда не тонет, сам понимаешь.
— Да-а… Ну и крендель… А фамилия у него какая?
— Коркин.
— Как-как?
— Коркин.
— Это от слова «корка», что ли?
— Нет, — засмеялась я. — Это у его деда потеряли слог, когда писали свидетельство о рождении. Прадед был Коровкин. А когда «ов» потерялось, так все дальше и стали Коркины. Ваня только мой — Коростылев. Илья уж сколько лет обижается, что я сыну свою фамилию записала, из-за благозвучия, чтобы «коркой» в школе не дразнили…
Значит, Коркин Илюша хочет жениться на Коростылевой Настене, чтобы на старости лет… Он старше тебя? — Левка посмотрел на меня, я кивнула. — На старости лет фамилию поменять с какой-то подозрительной на очень приличную русскую… Я засмеялась.
— Да нет, конечно, Левка, ничего менять он не будет. Ну, просто мы все равно живем вроде как вместе… То есть не вместе, а временами… Может, он ошибку юности хочет исправить, когда свадьбу сорвал… Двести тридцать человек тогда пригласил, благо папочка ресторан оплатил. А сам Илья на свадьбу прийти не смог — решил отправиться в горы, попробовать себя в альпинизме…
— Да ты что? — Левка с интересом смотрел на меня. — Ну, так и ты теперь то же самое сделай. Пусть гостей назовет, а ты не придешь. Поедешь в горы…
— Не уверена, что он заметит мое отсутствие на свадьбе, Лёв.
— Вот даже как? А зачем тогда жениться хочет?
— Наверно, в чем-то разочаровался опять… Захотел тепла и блинчиков, не знаю…
— Слушай, а как же тогда с гостями поступили? Когда он в загс не явился?
Я вздохнула.
— Ну, что гости — пошли, конечно, в ресторан… не пропадать же добру… Все съели, выпили, потанцевали… Да это давно было!.. Ладно.
— Хорошо. А вот, кстати, скажи мне… А ты бы ребенка еще одного хотела родить?
— От Ильи?
— От Ильи, не от Ильи — не принципиально… — Он взглянул на меня. — Или это для женщины принципиально?
. — Знаешь, наверное, бывает по-разному. Иногда женщина просто хочет ребенка. А иногда — конкретно от какого-то мужчины. Чтобы был похож на него. А я… Не знаю, сейчас от Ильи — еще одного ребенка… Я не думала.
— А он? — быстро спросил Каштанчик, записав тем не менее мой невнятный ответ.
— Он? Говорил как-то, что еще бы двоих или троих не прочь… Чтобы была большая американская семья… Ну, как положено, знаешь, — много детей, три машины, большой дом в Калифорнии…
— Он хочет уехать?
— Да нет, конечно. Хотя кто знает… Я думаю, ему просто нравятся американские сказочные фильмы, где совершенно удовлетворенный папа, обвешанный покупками, входит в дом, а ему навстречу бегут пятеро веселых детишек. И красивая молодая жена держит на руках шестого, полугодовалого. Илья просто ищет счастья и гармонии. Всегда и всю свою жизнь… И никак не может найти ни того, ни другого…
Слушай, Коростылева. — Левка перестал стучать по клавишам и слушал меня с интересом. — А почему ты так мне и не сказала ни разу — а ты-то чего хочешь? Что ищешь ты? Он да он… Кочкин… или как его… Коркин, извини. А ты хочешь большой семьи? Или много денег? Или пятерых детей? Или любви? Или, допустим, — объехать весь свет?
— Честно? — Я не знала, стоит ли говорить об этом Левке. — Я хочу, чтобы Ваня весной не болел аллергией, чтобы я получала за свои дизайн-проекты больше денег и… Ну, да, наверное… — Я вздохнула.
— И еще чего-то романтического, да? При свечах?
Я засмеялась:
— Да ладно! Без свечей. Но я не могу уже влюбиться, мне так кажется… Так влюбиться, чтобы, знаешь, голова пошла кругом…
Ее жизнь похожа на сказку, временами страшную, почти волшебную, с любовью и нелюбовью, с рвущимися рано взрослеть детьми и взрослыми, так и не выросшими до конца.Рядом с ней хорошо всем, кто попадает в поле ее притяжения, — детям, своим и чужим, мужчинам, подругам. Дорога к счастью — в том, как прожит каждый день. Иногда очень трудно прожить его, улыбаясь. Особенно если ты решила пойти работать в школу и твой собственный сын — «тридцать три несчастья»…Но она смеется, и проблема съеживается под ее насмешливым взглядом, а жизнь в награду за хороший характер преподносит неожиданные и очень ценные подарки.
«Маримба!» – это пестрая мозаика увлекательных, нежных и трогательных историй. Жизнь маленькой московской семьи, в которой есть только мама и дочка, наполнена светом, юмором и теплом. Дочка растет, влюбляется в первый раз, становится взрослой, а мама мудреет и, отдавая всё дочке, в глубине души не перестает надеяться, что ее затянувшееся одиночество не вечно.
У Дениса есть жена Оксана и дочь Маргоша. Он не хочет их терять, не хочет начинать в сорок лет все сначала. Но жена не потерпит предательства, которое вот-вот откроется. Девушка Алена, милая, нежно любящая Дениса, решила разрушить его жизнь, родив ребенка… Он еще не появился на свет, он еще может не появиться, если попытаться остановить Алену… Уже очень поздно, но разве будущий отец не имеет права решать — быть ли этому ребенку?..
Успешная столичная журналистка Лика Борга привыкла сама справляться и с трудностями, и с одиночеством. Но в результате аварии она приобретает удивительный дар, начинающий неуловимо менять ее жизнь.Как не потеряться в огромном равнодушном мегаполисе? Судьба предлагает Лике очень неожиданный рецепт: не хочешь быть одиноким – услышь другого. И дальше – вмешайся, помоги, возьми на себя часть его боли и проблем. И твой мир наполнится теплом, светом… и любовью!Увлекательный роман московской писательницы Наталии Терентьевой – удача для всех, кто выбирает хорошую прозу, ценит легкий и ироничный стиль, меткий психологизм и завораживающие повороты сюжета.
Обжигающая, чувственная история первой любви, первой страсти, ошибок, кажущихся непоправимыми, острого разочарования, бессмысленного предательства.Детство кончается, когда по-настоящему влюбляешься или когда разувериваешься в своих первых, таких сильных чувствах?Два подростка из одной московской школы и двух совершенно разных миров влюбляются друг в друга. Оба – хорошие, умные, красивые, талантливые. Но есть препятствие, и оно кажется непреодолимым…
Жизнь Саши – одна большая любовь. Любовь к единственной дочери со странным именем Ия. «Имя из одних гласных – и в характере стержня не будет», – предупреждали Сашу. Героиня вспомнила эти слова, когда однажды Ийка просто ушла от матери. Ушла от бедности и проблем в новую красивую жизнь. Ушла за золотыми небесами со своего детского рисунка…
Эта книга перевернет ваше представление о людях в форме с ног на голову, расскажет о том, какие гаишники на самом деле, предложит вам отпущение грехов и, мы надеемся, научит чему-то новому.Гаишников все ненавидят. Их работа ассоциируется со взятками, обманом и подставами. Если бы вы откладывали по рублю каждый раз, когда посылаете в их адрес проклятье – вслух, сквозь зубы или про себя, – могли бы уже давно скопить себе на новую тачку.Есть отличная русская пословица, которая гласит: «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива».
Чем старше становилась Аделаида, тем жизнь ей казалась всё менее безоблачной и всё менее понятной. В самом Городе, где она жила, оказывается, нормы союзного законодательства практически не учитывались, Уголовный кодекс, так сказать, был не в почёте. Скорее всего, большая часть населения о его существовании вовсе не подозревала. Зато были свои законы, обычаи, правила, оставленные, видимо, ещё Тамерланом в качестве бартера за городские руины…
О прозе можно сказать и так: есть проза, в которой герои воображённые, а есть проза, в которой герои нынешние, реальные, в реальных обстоятельствах. Если проза хорошая, те и другие герои – живые. Настолько живые, что воображённые вступают в контакт с вообразившим их автором. Казалось бы, с реально живыми героями проще. Ан нет! Их самих, со всеми их поступками, бедами, радостями и чаяниями, насморками и родинками надо загонять в рамки жанра. Только таким образом проза, условно названная нами «почти документальной», может сравниться с прозой условно «воображённой».Зачем такая длинная преамбула? А затем, что даже небольшая повесть В.Граждана «Кровавая пасть Югры» – это как раз образец той почти документальной прозы, которая не уступает воображённой.Повесть – остросюжетная в первоначальном смысле этого определения, с волками, стужей, зеками и вертухаями, с атмосферой Заполярья, с прямой речью, великолепно применяемой автором.А в большинстве рассказы Валерия Граждана, в прошлом подводника, они о тех, реально живущих \служивших\ на атомных субмаринах, боевых кораблях, где героизм – быт, а юмор – та дополнительная составляющая быта, без которой – амба!Автор этой краткой рецензии убеждён, что издание прозы Валерия Граждана весьма и весьма желательно, ибо эта проза по сути попытка стереть модные экивоки с понятия «патриотизм», попытка помочь россиянам полнее осознать себя здоровой, героической и весёлой нацией.Виталий Масюков – член Союза писателей России.
Роман о ЛЮБВИ, но не любовный роман. Он о Любви к Отчизне, о Любви к Богу и, конечно же, о Любви к Женщине, без которой ни Родину, ни Бога Любить по-настоящему невозможно. Это также повествование о ВЕРЕ – об осуществлении ожидаемого и утверждении в реальности невидимого, непознаваемого. О вере в силу русского духа, в Русского человека. Жанр произведения можно было бы отнести к социальной фантастике. Хотя ничего фантастичного, нереального, не способного произойти в действительности, в нём нет. Скорее это фантазийная, даже несколько авантюрная реальность, не вопрошающая в недоумении – было или не было, но утверждающая положительно – а ведь могло бы быть.
Если вам кто-то скажет, что не в деньгах счастье, немедленно смотрите ему в глаза. взгляд у сказавшего обязательно станет задумчивый, туманный такой… Это он о деньгах задумается. и правильно сделает. как можно это утверждать, если денег у тебя никогда не было? не говоря уже о том, что счастье без денег – это вообще что-то такое… непонятное. Герой нашей повести, потеряв всех и всё, одинокий и нищий, нечаянно стал обладателем двух миллионов евро. и – понеслось, провались они пропадом, эти деньги. как всё было – читайте повесть.
Рут живет одна в домике у моря, ее взрослые сыновья давно разъехались. Но однажды у нее на пороге появляется решительная незнакомка, будто принесенная самой стихией. Фрида утверждает, что пришла позаботиться о Рут, дать ей то, чего она лишена. Рут впускает ее в дом. Каждую ночь Рут слышит, как вокруг дома бродит тигр. Она знает, что джунгли далеко, и все равно каждую ночь слышит тигра. Почему ей с такой остротой вспоминается детство на Фиджи? Может ли она доверять Фриде, занимающей все больше места в ее жизни? И может ли доверять себе? Впервые на русском.
Первая любовь редко бывает счастливой, но даже девичьи слезы иногда становятся залогом будущего счастья.
«Веер был сделан из тонкой рисовой бумаги. Он трепетал, и нарисованные гейши, казалось, танцевали свой чувственный танец...» Случайно прочитанная фраза не давала Ольге покоя. Но что дело ей, успешной и красивой деловой женщине, до каких-то гейш? И все же Ольга почти не удивилась, когда получила в подарок именно такой веер. А вскоре в ее жизни начался и чувственный танец...