Лось 3 - [50]

– Спасибо!!!

Воронин был богатым, но далеко не настолько, чтобы на свои деньги обеспечивать обороноспособность империи. Я ему периодически подбрасывал кое-какого дефицита – благо, у владельца «СалемитНикеля» ряд материалов постоянно находился на складе, – но мои управляющие уже начали слать мне осторожные письма, где сетовали, что запрошенные «хотелки» нарушают производственный цикл. С одной стороны – клал я на их послания, а с другой – мои пожелания явно в итоге снизят причитающуюся мне же ежегодную прибыль. Пока – ненамного, но я как-то тоже не чувствовал себя готовым на добровольных началах спонсировать крупнейшее в мире государство! Я за эти миллионы пострадал морально!

Разрешение Забелиной хотя бы на одну модель переводило нашу самодеятельность в госзаказ.

– Делаем еще одну машину для Жоппера! – не поленился найти Ван-Димыча и обрадовать полученным разрешением.

– Михаил Анатольевич! Вот бумаги, запрошенные вами! – догнав в коридоре, перебила наш разговор все еще недовольная моими недавними капризами Софья.

– Что за бумаги? – отвернулся от шефа.

– По пострадавшим в Оренбурге.

– Хорошо, положи на мой стол! – и снова вернул внимание Воронину, – Шеф, когда будет новая машина?

– Костяк у меня вчерне есть – не хватало нескольких узлов, которые не так просто заполучить.

– Шеф! Завтра? Послезавтра? Через неделю?!

– Завтра-послезавтра точно не получится, – усмехнулся Ван-Димыч, – Экий ты прыткий стал! Неделю, дай мне неделю, и Дмитрий сможет примерить обновку! Тропилин не Гена, зато материала прислал сразу на три штуки – успел ты у них шороху навести! Завтра вплотную займусь.

– Иван Дмитриевич, сами понимаете – на носу декабрь. Не попадем в следующий годовой бюджет – год потеряем. А мне что-то резвость и непрошибаемость всадников в последнее время перестала нравиться.

– Как раз насчет непрошибаемости: от Модеста Дегтярного сегодня в почте весточку видел – велел тебе на рассмотрение передать. Он уже второй раз предлагает нам испытать его прототип. Для девятки он тяжеловат, а вот для десятки может подойти.

– А чего это он вам, а не мне пишет?! – слегка оскорбился на подобные обходные маневры.

– А ты на его прошлый звонок, едва услышав вес, очень резко ответил. По делу, тут я с тобой не спорю, из техзадания он здорово выбился. Но дедушка Дегтярный у нас старенький и обидчивый, не привык, что его мнение кто-то может оспаривать.

– Погодите, погодите… так это что, я на самого Модеста Ивановича орал, что ли?

– И даже по родне его прошелся…

– Итицкая сила! А чего он не представился? Он что думал – я его по голосу опознаю?!

– Может быть и думал, личность-то он известная, по радио часто выступает, на телевидении тоже мелькает иногда.

– Хм… телевизора у меня нет – так и не сподобился завести, а вот по радио я его, наверное, слышал. Некрасиво получилось… но я это переживу…

– Поскольку твой голос по радио в последнее время слышится чаще его, то он это, видимо, тоже переживёт.

– Всего две передачи записал, – смутился я, – И то, почти всю текстовку мне левые люди сочинили…

– Да, я заметил отсутствие твоих любимых оборотов! – по-доброму усмехнулся шеф, вгоняя в краску, – Прототип Дегтярного тяжелый, я посмотрел описание – для девятки не пойдет – если только мы еще где-нибудь по весу не снизимся, но я пока не вижу где. А для десятки может что-то интересное выйти. Он там еще с патронными лентами похимичил, чтобы лучше в габариты и заявленную массу втиснуться. Посмотри, в общем. Я считаю: пробники надо брать и «смотреть руками».

– Странно, что он вообще с нами работать после моего хамства согласен.

– Я случайно под дверью оказался, когда ты с ним по телефону лаялся. Ничего действительно страшного ты ему не сказал, ругал его по делу. А ему новый заказ – новые деньги. Судя по письму, он готов хоть завтра четыре пробных экземпляра прислать. Как раз в тему.

– Ладно, пошел смотреть, а потом, наверное, звонить и извиняться придется.

– Миша, хлопчик мой золотой, не терзай мои уши! Не «извиняться», а «просить прощения»! Не всегда тебе речи будут писать!

Обиженно дернулся, но Ван-Димыч посмотрел так понимающе и сочувственно… и эмоции от него шли такие доброжелательные…

Вздохнул в ответ:

– Значит, просить прощения.

У себя в кабинете недоуменно оглядел сложенную на столе гору папок – уже привык, что ничего кроме ручек-карандашей на полированной поверхности в мое отсутствие не лежит, успели меня выдрессировать. Потом вспомнил – Тоня список пострадавших от взрыва должна была занести, только что ж так много то? Там же речь о десяти – двадцати человеках шла? Ладно, посмотрю попозже – пока Дегтярный на очереди.

«Я на «дедушку Модеста» накричал, а «дедушка» мне подарочки хочет прислать. Почти как дедушка Мороз, потому что мальчик Миша хорошо себя вел в этом годике!» – просюсюкал про себя, открывая забранную у Тони папку с бумагами – к сожалению, рассматривать ежедневно приходилось не один килограмм макулатуры. Мельком вспомнил события уходящего года и поперхнулся: если это – хорошо, то как же тогда плохо?

Впрочем, уже в который раз убеждаюсь, что чем больше расшаркиваешься, тем больше пытаются сесть на шею, принимая обычную вежливость за мягкотелость, стараясь всучить негодное дерьмо. Особенно, кстати, местные начальницы этим грешили, но может оттого, что их было больше, чем мужчин? А один раз рявкнешь – и всё вдруг становится гладко-гладко. К тому же это только поначалу я своим положением стеснялся пользоваться, а потом решил: «Какого хера?!» Это «СалемитНикель» я не тем местом получил, а три «Звезды» не на мягком диване заработал. Могу иногда побычить.