Лоренцо Великолепный - [51]

– Думаю, что не умеет. Не о том речь. Подожди, может, Франческо найдет другую забаву или что-то прояснится. Только не говори ничего Великолепному.

Джулиано растерялся:

– Почему?

– Как ты объяснишь, что спал с дочерью Якопо Пацци, которую обвиняют в краже драгоценностей?! Молчи пока, потом что-нибудь придумаем.

Сколько раз потом Сангалло пожалел об этом совете! Расскажи тогда Джулиано брату обо всем, кто знает, как повернуло бы. Но тот послушал и промолчал.

Так часто бывает: все хотят как лучше. Благими намерениями выстлана дорога в ад, как известно.

Основная схема действий была готова. Независимо от того, где и как убьют братьев Медичи, одновременно должна быть захвачена Синьория и арестованы все приоры вместе с гонфалоньером.

Теперь предстояло распределить роли, подобрать нужных людей и придумать предлог, под которым Флоренцию можно будет наводнить вооруженными людьми. Пусть даже тайно вооруженными, но чужими. Полагаться на флорентийцев не стоило, одно неосторожное слово – и можно все погубить.

Папа Сикст не принимал в обсуждениях никакого участия, чтобы в случае неудачи остаться в стороне.

От Пацци, как от ширмы, мало что зависело, а Франческо мог еще и проболтаться или начать действовать раньше времени, потому их к обсуждению не привлекали вообще. Пусть себе шумят и плюют ядом в Медичи, в случае чего на них можно свалить все.

Джироламо Риарио тоже хотел бы оставаться в стороне до победного окончания. А потому его вполне устраивало, что в самой Флоренции руководство действиями возьмет на себя архиепископ Пизы Франческо Сальвиати.

Вот эти двое и обсуждали привлечение нужных людей.

Встретились в Перудже, куда Сальвиати приехал якобы обсудить епископство своего подопечного – Рафаэля Риарио, семнадцатилетнего внучатого племянника папы Сикста, недавно получившего кардинальскую шапку и пока учившегося в Пизе. Наставник заботился о своем подопечном – весьма похвально. И Джироламо Риарио тоже о нем заботился, племянник все-таки, сын любимой сестры. Вот они и обсуждали с архиепископом, а что именно – какое кому дело? Будущее Рафаэля Риарио.

Одно из названных Сальвиати имен вызвало у Джироламо Риарио бурную реакцию.

– Кто?! – Он не поверил своим ушам. – Якопо Браччолини, сын Поджо? Вы с ума сошли?! Браччолини всем обязаны Медичи, Поджо был приятелем Фичино, ел у Козимо Медичи с руки.

Риарио покрылся холодным потом, вдруг подумав, что если уж Сальвиати предлагает столь неподходящих людей, то заговор с самого начала мог оказаться ловушкой, подстроенной Медичи. Неужели и понтифик угодил в эту ловушку?

Но архиепископ оставался спокойным.

– Вот именно, отец ел с руки. Но Поджо давно умер, а все оставленное наследство сынок уже промотал, наделал таких долгов, что только и остается взять в руки кинжал. Он секретарь у вашего племянника Рафаэля в Пизе и давно ест с моей руки. Неужели вы думаете, что я содержу этого дурака зря? Он хороший исполнитель не потому, что расторопен или умел, а потому, что много должен. Слишком много, чтобы отказаться или выдать.

– Но он болтлив сверх меры!

– Он ничего не будет знать до самого конца, зато будет прекрасным надсмотрщиком у вашего племянника. Боюсь, Рафаэль Риарио не обладает нужной выдержкой, и он-то может сорваться и наделать глупостей.

Джироламо вздохнул, Франческо Сальвиати прав, племянник слабак, к тому же ему всего семнадцать – слишком юн для серьезных заговоров. Одно дело пронзить кого-то в стычке, но иное – убить Медичи, даже само участие в этом может в случае неудачи стоить жизни. Джироламо даже перекрестился, прогоняя мысли о возможном провале.

Пизанский архиепископ смотрел на него насмешливо. Он презирал всех этих Риарио, уважая лишь другого племянника папы Сикста – Джулиано делла Ровере. Вот кто справился бы и с Медичи, и со всей Флоренцией. Но понтифик слишком любит Риарио, чтобы доверить главное дело делла Ровере.

Еще Сальвиати назвал Бернардо Бандини – флорентийского банкира не из самых богатых, а также несколько ненавистников Медичи, которым полагалось собрать вооруженных людей к нужному дню, не объясняя для чего. В Тоскане, как и в остальной Италии, тех, кто, не спрашивая причину, за деньги готов пустить в ход кинжал или шпагу, пруд пруди. Плати – и тебе доставят врага в любом виде: задушенным, нарезанным на кусочки, в виде утопленника или самоубийцы… на любой вкус и тариф.

Бандини мастер убивать, он прекрасно владел не только шпагой или кинжалом, но и новым изобретением убийц – стилетом, а также мизерикордом – «кинжалом милосердия». Таковым мизерикорд был когда-то, когда его придумали для избавления от мучений тяжелораненых после битвы, но те, кто убивал тайно или почти тайно, давно взяли его на вооружение. Бернардо Бандини не пожалел времени и сил, чтобы научиться владению этими смертельными игрушками, причем не во Флоренции. У него были дела по всему полуострову и даже в Константинополе, почему бы не научиться?

Весьма полезный человек для заговора.

Сам Бернардо Бандини, выбранный заговорщиками для совершения убийства, пока об этом не подозревал. Этот любитель приключений был таковым по призванию, если Якопо Браччолини заставил подчиняться огромный долг, то у Бандини долгов не было. Он богат, ловок в делах, у Бернардо прекрасный, хотя и не такой большой дом, небольшой банк с отделениями в Венеции и еще двух городах и торговые дела даже с турками. У него везде свои люди, свои деньги, у него было все.