Лопоухий Илюк - [6]

— Как только другие живут без хобота? — от души пожалел Илюк «других».

Тихонько мурлыча песенку, ласково поглядывая на хобот, Илюк спустился в ущелье… и вдруг оттуда, из облака, раздался крик, полный ужаса:

— Хобот! Хобот!

Куда же он делся? Пропал! Только что величаво покачивался перед глазами — и пропал!

— Хобот! Где ты? Хобот! — жалобно звал Илюк. Будь на месте Илюка обезьяна, она бы уже вопила:

«Украли! Ограбили! Верните мой хобот!» Но Илюк не мог ни о ком подумать так плохо. Потом пропали ноги и хвост.

— Ног нет, хвоста нет, хобота нет. Ушей… — Илюк скосил глаза, — тоже нет. Только я сам остался. Как же так? Ничего нет, а я сам — есть. Что же это — «я сам»?

Он понял, что попал в плен к облакам. Сначала они утащили самого близкого друга — хобот. Потом хвост и ноги, потом уши. Но вопить, как обезьяна, Илюк не стал. Он печально вздохнул: это был третий случай вероломства, который он пережил в своей жизни. Сначала — банан, который уже во рту стал горьким, потом — тропинка-непоседа, и вот теперь — облака…

«Холод — он коварный, — предупреждала мать, — подкрадывается тихо-тихо, медленно-медленно, сам не заметишь, как окоченеешь. Смотри не стой на месте, иди дальше».

А куда идти, если тебя захватили в плен облака? Сделаешь шаг — и свалишься в пропасть. Сейчас «иди дальше» может означать только одно — «стой и притопывай».

— А чем притопывать? Нечем… — пробормотал Илюк. — Ноги-то пропали.

«Но всё равно я постараюсь не замёрзнуть!» — решил Илюк. И с этим твёрдым намерением он улёгся прямо на снег. «Я буду изо всех сил стараться не заснуть… Изо всех сил…» И тут же заснул.

Если бы к спящему Илюку подошёл доктор, приставил свою трубку к его груди и послушал, он тут же закричал бы: «Скорей! Скорей! Его нужно в больницу! Как можно скорей!»

Но высоко в горах, ночью, в ущелье, где путников подстерегают холодные коварные облака, доктора встречаются не часто…

Но высоко в горах ходят пастухи.

Кто-то разжал Илюку челюсти, влил в рот что-то горячее и принялся растирать ноги. «Этот «кто-то», — думал Илюк сквозь сон, — конечно, человек, «что-то горячее», — кажется, разогретое овечье молоко, а «ноги», — разумеется, мои собственные ноги. Они снова нашлись». Илюк хотел сказать: «Спасибо! Двадцатьшестнадцать раз спасибо!» — но только шевельнул хоботом (и хобот тоже был здесь!) и опять провалился в сон. Но всё же ему не дали выспаться.

— Вставай! Вставай, соня! — толкал и тормошил его кто-то. Это был уже другой «кто-то». — Ну и дрыхнет! Вставай, тебе говорят! Мне надо кое-что узнать у тебя!

— Завиток! — одёрнули торопыгу. — Ты что? Ты до сих пор не усвоил обычаев гостеприимства! Нам стыдно за твоё воспитание! Сначала путник должен отдохнуть. Подожди, пока он не выспится.

— «Пока не выспится»! — не сдавался тот, кого называли Завитком. — Так всё на свете можно проспать! Дрыхнет, будто маленький!

— Он и правда маленький! Совсем ещё ребёнок!

— Ребёнок?! Вы что, ослепли? И меня называете ребёнком, и этого дылду! Какой же он ребёнок, он большой, как стог! Значит, вообще прадедушка!

Все засмеялись. Илюк тоже рассмеялся и открыл глаза. Оказалось, вокруг него собралось стадо овец. Впереди всех стоял маленький чёрный ягнёнок с поднятым передним копытцем и сердито смотрел исподлобья. Видать, тот самый беспокойный Завиток — вон в каких тугих завитках у него шёрстка! Наверное, сейчас ударит копытцем или сядет верхом ему на хобот.

Илюк встал и посмотрел по сторонам.

Позади отары, рядом с облаками, стоял Чабан. Это был высокий белобородый старик, в большой шапке и стёганом халате. «У нас люди одеваются совсем по-другому. Я, наверное, пришёл в другую страну», — подумал Илюк. И слонёнок был прав. Наконец-то он пришёл на Памир.

Чабан улыбнулся, махнул рукой и сказал что-то. Его голос Илюк узнал сразу: этот человек всю ночь лечил его, поил тёплым молоком, нашёл его ноги и отогрел их!

Это они, Чабан и его стадо, спасли Илюка!

Приветствуя своих спасителей, Илюк трижды взмахнул хоботом. Когда он вскинул хобот в третий раз, Завиток закричал:

— Такой хороший подъёмный кран, а работает вхолостую! — и запрыгнул прямо на хобот.

Ягнёнок взвился в воздух, в самую середину белого облака — и стадо в ужасе отпрянуло в стороны. Он благополучно спустился на землю — и овцы, спотыкаясь, сбивая друг друга с ног, бросились к нему.

— Дитя моё, кто ты, откуда пришёл и куда идёшь? — спросила у Илюка Старая Овца.

— Я Илюк, иду из Хиндустана в Чувашию, — сказал Илюк, — там меня ждет…

— Постой! Постой! — снова вмешался Завиток. — Прежде чем заводить долгий разговор о своих дядях и тётях, скажи главное: ты нигде не встречал самую лучшую собаку в мире? Её зовут В-один-миг. Потому что она бегает так быстро, что может обежать вокруг своей тени!

Конечно, собаки — большие мастера бегать, но такой удивительной Илюк не встречал нигде. Все овцы разом печально вздохнули.

И Старая Овца грустным голосом поведала такую историю:

— Дитя моё, ты пришёл в Страну Гор. Здесь хорошо жить и людям и нам. Наш Чабан очень добрый: когда мы переходим с пастбища на пастбище, он несёт наших маленьких ягнят на руках. И он очень умный: знает все места, где растёт вкусная трава. Ещё с нами была собака, она защищала нас от волков. Но месяц назад, когда мы паслись внизу, возле нашего пастбища весь день крутился какой-то человек с горящим взглядом и косой бородой. А ночью собака пропала. Где только не искали мы нашего друга! Нет, будто сквозь землю провалилась знаменитая славная собака В-один-миг… — Старая Овца опять вздохнула и печально посмотрела на Завитка. — Они были неразлучными друзьями. Завиток всё ещё ждёт её и часто убегает на поиски. А этой ночью он наткнулся на тебя… Взошло солнце. Его свет и тепло разогнали облака, и они выпустили на свободу всё, что взяли в плен за ночь, — скалы, деревья, кусты, зелёную траву.