Лопе де Вега - [48]

В своем дворце, построенном неподалеку от реки Тормес, дон Антонио, большой любитель изящной словесности, создал небольшой двор, во всех деталях походивший на небольшие, но блестящие дворы итальянских князей и дожей эпохи Возрождения. Окруженный поэтами и музыкантами, он устраивал во дворце красочные празднества и организовывал настоящие литературные турниры. В атмосфере всеобщего веселья и доброжелательности он создал нечто вроде придворного литературного кружка и сообщества любителей искусств, в которых Лопе распоряжался как истинный хозяин и о которых оставил множество живых свидетельств. Лопе оказался очень восприимчив к присутствию прославленного музыканта Хуана Бласа де Кастро, чем он воспользовался для того, чтобы под его мелодии и каденции исполнять свои многочисленные романсы, которые, как мы знаем, представляли собой нечто вроде баллад, предназначенных для пения, а не для чтения. Лопе разделял эту бурную литературную жизнь с молодым идальго, родом из Севильи, поэтом, человеком чутким, восприимчивым, утонченным, талантливым, наделенным большой проницательностью и редким умом, Педро де Мединой, которого в этом кружке ласково называли Мединилья. Он выполнял при доне Диего, сводном брате герцога, обязанности пажа, сочинял стихи, со вниманием выслушивая советы Лопе, нашедшего в нем верного и столь необходимого друга. Лопе в своей поэзии оставил также память и о присутствовавшем в доме герцога враче-португальце по имени Энрико Хорхе Энрикес, который начал свой «Трактат о превосходном лекаре» двумя сонетами, написанными Лопе и посвященными ему, скромному медику.

Итак, Лопе с большой охотой приноравливался к своим обязанностям, в частности к обязанности летописца этого маленького двора, столь похожего на королевский, но где все придворные отличались любезностью и дружелюбием, и его перо было всегда готово превратить в поэтические строки все, что касалось рода Альба. Лопе поэтизировал своего покровителя, преображая этого человека, не лишенного, следует признать, определенной привлекательности, но, однако, необходимо заметить, что герцог Альба хоть и питал явную склонность к литературе, вероятно, не обладал теми талантами, которые ему приписывал Лопе. И мы бы не подвергали сомнению авторство герцога Альбы, читая строки, приписываемые ему Лопе де Вега, если бы позднее наш герой не сообщил нам о своей благородной «практике», суть коей состояла в том, что он отдавал свое перо на время другим людям и эти другие ставили свои подписи под его произведениями. Об этом свидетельствуют его многочисленные поэмы, приписываемые герцогу Сессе, чьим секретарем Лопе служил и чья неспособность к поэтическому творчеству была общеизвестна; об этом же свидетельствуют и стихотворения, подписанные именем прекрасной, но совершенно неграмотной Микаэлы де Лухан, а также технически зрелые, несравненные по мастерству стихотворения, которые Лопе от щедрой души своей приписал своей дочери Антонии-Кларе, которой в пору создания этих стихотворений не исполнилось еще и восьми лет. Об этой работе «литературного негра» можно составить собственное мнение, ознакомившись с отрывком из поэмы, написанной Лопе, где герцог под именем Анфрисо принимает в своих владениях своего нового секретаря, выступающего под привычным поэтическим именем Белардо:

Белардо, вы прибыли сюда,

Чтоб стать одним из моих пастухов.

Это большая удача для моих страстей,

Ибо не будут они знать забвенья <…>

Вас слышит Тахо и мой славный Тормес,

Здесь пастуха Анфрисо называют Аполлоном,

И если я — Анфрисо, вы — мой Аполлон.

Герцог, заточенный в тюрьму

Безмятежная и спокойная жизнь благородного семейства герцога Альба была внезапно взбудоражена событием, наделавшим много шума как в Мадриде, так и во всем королевстве, покой был нарушен, и ему на смену пришли волнения и тревоги. Герцог, радостно предававшийся галантным похождениям и любовным увлечениям, вот уже год как находился под воздействием «матримониальных замыслов», что было делом весьма привычным для испанских грандов: Филипп II вознамерился женить его на донье Каталине Энрикес де Рибера, дочери всемогущего герцога Алькалы. Но, пренебрегая волей короля, которой он никак не мог подчиниться, герцог Альба решил жениться на донье Марии де Мендоса, дочери герцога Инфантадо, что он и сделал в городе Гвадалахаре 23 июля 1590 года. Бракосочетание было обставлено со всей возможной пышностью и торжественностью. Неделю спустя после церемонии бракосочетания Филипп II, разгневанный дерзким поступком, повелел препроводить молодого герцога Альбу в городок Медина-дель-Кампо и заточить его в башне Ла-Мота. Замок Ла-Мота представлял собой внушительных размеров крепость, служившую тюрьмой для бунтовщиков из числа людей высокопоставленных и знатных. И по сей день этот замок выглядит весьма впечатляюще. Долгое время он служил резиденцией королей: Изабелла I (Католическая) скончалась там в 1504 году, а Хуана Безумная, мать Карла V, часто и подолгу там жила. Герцог Альба провел в замке почти три года, правда, режим его содержания постепенно становился все менее и менее суровым, пока король не помиловал его, так как папа римский признал законность его брака. Само собой разумеется, что эти события, потрясшие жизнь малого герцогского двора, эхом отозвались в лирических элегиях Лопе и поэта Мединильи, а также в их романсах, посвященных этим событиям.