Лондон: время московское - [8]

Вжиться в лондонскую жизнь немыслимо без знания английских традиций. Принятые правила тут гораздо важнее здравого смысла. Я уже учился в Оксфорде больше года, когда Марина, герцогиня Кентская (дочь великой княгини Елены Владимировны и правнучка Александра II), пригласила меня к себе на чай. Приехав на поезде из Оксфорда в Лондон, я подошел к Кенсингтонскому дворцу со стороны парка, увидел ограду из железных прутьев вышиной не более метра (сегодня они трехметровые!) и посмотрел, нет ли кого-нибудь в саду, чтобы уточнить, где ворота во дворец. Подождав какое-то время и никого не приметив, я легко перескочил через ограду. Я уже уверенно шагал вдоль здания дворца в поисках входа, как вдруг из кустов выскочил полицейский, затем другой. Меня отвели в комнату охранников, стали допрашивать. Я сказал, что пришел на чай по приглашению герцогини, на что мне разумно возразили: мол, зачем же тогда надо прыгать через ограду. Позвонили герцогине и в конце концов впустили меня во дворец. К счастью, Марина была занята беседой с Артуром Рубинштейном, который ей что-то оживленно рассказывал, а затем сел за рояль и стал божественно исполнять Шопена. Это помогло мне замять неловкость моего нетрадиционного прихода. Я подсел к ее дочери, принцессе Александре, и стал ей рассказывать о своем первом годе учебы в Оксфорде. Спустя полчаса к нам присоединилась двоюродная сестра Александры, княгиня Елизавета Павловна Югославская (дочь Ольги, сестры Марины). Я пригласил их обеих в следующую субботу в Оксфорд на скачки. Обе приехали. Александра решила возвратиться в тот же день, а Елизавета осталась ночевать в гостиной в доме моей крестной, у которой я к тому времени снимал комнату…

Впрочем, в Лондон я ездил не только по приглашению на чай. Столица сманивала музеями, театрами, летом — теннисным турниром в Уимблдоне. В памяти остался едва ли не самым знаменательным день в январе 1954-го, когда моя крестная мать Катерина Ридлей взяла меня с собой в Лондон на выставку, посвященную «Русским сезонам» Сергея Дягилева. Я был поражен красотою того, что мне пришлось увидеть: театральностью, буйством лубочных цветов, «русскостью». Как зачарованный смотрел я на эти работы. И вдруг, в девятнадцать лет, без копейки денег, живя впроголодь, возмечтал приобрести эти предметы русского искусства… Может быть, обстановка студенческого города, история которого насчитывает восемь веков, с его серыми зданиями колледжей, с обширными парками, со строгими университетскими правилами и средневековыми церемониалами пробуждала во мне вновь и вновь желание обладать сокровищами мира, познать тайны истории, искусства? А ведь тогда в Англии еще сохранялись продовольственные карточки. Только-только возобновили довоенное правило оставлять сахар на столе в ресторане. В стакане чая можно было растворить стакан сахара, что помогало насытиться… А тут дерзкая мечта, не оставлявшая меня! Теперь я знаю: выставка стала мощным импульсом для создания коллекции, которая сейчас оказалась в Санкт-Петербургском музее театрального искусства.

Лондон же по сей день отличает от других городов мира ритм жизни — музейной, выставочной, театральной (балет, опера, драма), общественной, политической. Лондон остается той географической точкой, откуда удобно летать на все континенты. Для меня это важно и сейчас — почти каждые две недели я провожу в командировках, в самолетах. Лондон и сейчас привлекает меня устоявшимися традициями и ощущением свободы. В той части Лондона, где я обитаю, население спокойное, соседи нелюбопытные и ненавязчивые. Эксцентриков, как я, не считают чудаками. Множество парков, разбросанных вокруг, придают ему человеческий образ, несмотря на имперскую архитектуру центра…

Огорчает лишь, что коренных лондонцев в городе остается все меньше. Английскую столицу заполняет масса экономических мигрантов, живущих на пособие. Они приезжают сюда со всех концов мира не работать, а чтобы прийти в горсовет, который по закону должен им предоставить крышу, дать карманные деньги… Английская столица содержит их не за счет заработанных государством средств, а на деньги, которые правительство берет в долг. И этот долг должны будут выплачивать следующие поколения лондонцев. А началось все два десятка лет назад. С вступлением Англии в ЕС живущие на пособия пользуются всеми правами жителя Лондона. Но они или не говорят по-английски, или говорят плохо. И, главное, не стремятся к адаптации. Им и так хорошо! Только двадцать четыре процента жителей Лондона приняли участие в последних городских выборах. Этот закон — абсурд!

Когда я высказываю такие взгляды, меня обвиняют в отсутствии политкорректности. Но я говорю о том, что, если вы хотите здесь жить, надо работать. Надо избавляться от иностранного акцента. И конечно, надо быть готовым расстаться со своими национальными характеристиками. Чалма, халаты, хиджаб, паранджа — это все хорошо на родине и малосовместимо с жизнью в цивилизованном Лондоне. Я не считаю себя англичанином и остаюсь русским человеком. Но мне в голову не приходит при всей моей эксцентричности выйти на улицы Лондона, скажем, в лаптях или в брюках, заправленных в сапоги, в рубашке навыпуск.