Лондон - [13]

Уже далеко за полдень отец вернулся. Он улыбался, но выглядел озабоченным.

– Пора отправляться, – сказал он.

Сеговакс кивнул, но со вздохом. Он мог остаться здесь навеки.

Вскоре, благодаря отцу на веслах, они прилично продвинулись вверх по реке. Глянув назад, Сеговакс увидел, как на берег втащили последний плот.

– С кем собираются драться? – спросил он.

Отец удивленно взглянул на него.

– Неужто не понимаешь, малыш? – отозвался он тихо. – Они держат путь на побережье. – И он налег на весла. – Римляне идут.

Бранвен с любопытством смотрела на мать. Когда Сеговакс с отцом уходили, она спала, и день обещал быть спокойным и довольно скучным. Картимандуя целое утро плела корзину в компании еще нескольких женщин: они расположились перед хижиной и тихо переговаривались, пока дети играли. Так прошел бы весь день, не появись друид.

Он прибыл совершенно неожиданно – приплыл в челне. Появление старика всегда оставалось неисповедимо. Спокойно и властно, в духе своего древнего ордена, он истребовал у селян петуха и трех цыплят для жертвоприношения, после чего велел сопроводить его через реку в священные места. А потому селяне, не ведавшие, что побудило старца в сей ясный день покинуть вдруг остров – инстинкт или прозрение, – покорно последовали за ним через широкий поток на плотах и кораклах.

Они не сразу направились к холмам-близнецам Лондиноса: сперва углубились в просторную бухту, где с западного склона возвышенности струился ручей. Сойдя на ее левом берегу, они прошли вверх по течению где-то на пятьдесят ярдов. Там не было ничего, кроме трех неровных камней, примерно по колено, которые высились вокруг ямы.

То был священный колодец. Никто не знал, когда и зачем его вырыли. Он подпитывался не рекой, а малым родником. Считалось, что в этом заброшенном колодце обитает некая милостивая водная богиня.

Друид взял цыпленка и пробормотал молитву; люди же наблюдали. Он умело перерезал птице горло и бросил в колодец, откуда вскоре донесся далекий всплеск.

Потом они вернулись к лодкам, пересекли бухту и взошли по склону западного холма. Возле самой вершины со стороны реки располагалась покрытая дерном проплешина. Отсюда открывался красивый вид на воду. По центру в траве виднелся кружок, вырезанный неглубоко, на несколько дюймов. Здесь совершались ритуальные заклания. На этой площадке друид принес в жертву петуха с оставшимися цыплятами и спрыснул их кровью траву внутри круга, приговаривая:

– Мы пролили кровь во имя вас, боги реки, земли и неба. Защитите же нас в час нашей нужды.

Затем он забрал петуха и цыплят, отпустил жителей по домам и направился к соседнему холму пообщаться с богами наедине.

Для селян тем дело и кончилось. Надобность в них отпала. Спускаясь к своим лодкам и плотам, они радовались исполненному долгу – сделали все, что могли.

Кроме Картимандуи.

Бранвен продолжала следить за матерью. Та вела себя странно, и девочка понимала это.

Иначе с чего той было вдруг попросить у мужчин, собравшихся погрузиться в лодки, оставить для нее коракл, после чего она сорвалась с места и снова пошла на холм, с ребенком и Бранвен? Зачем, когда прочие селяне уже достигли южного берега, они обыскивали оба холма в поисках друида, который загадочно исчез? И почему мать была такой бледной и возбужденной?

Знала бы крошка! Причина поведения Картимандуи была чрезвычайно проста. Если друид столь резко и неожиданно потребовал жертв, это могло означать только одно. Общаясь с богами и обладая особым даром, жрец угадал приближение опасности. А потому пробил и ее час, ужасный. Римляне наступали. И прежняя дилемма вновь встала перед ней во всем своем неумолимом кошмаре.

Вдруг она ошиблась? Но что было делать? Не зная, о чем спросить и что сказать, она вернулась на поиски друида. Тот обязательно наставит ее, пока не будет слишком поздно.

Однако где же он? Удерживая младенца и волоча за руку Бранвен, она пересекла западный холм, спустилась, преодолела по камушкам разделявший холмы ручей и поднялась по склону восточного, рассчитывая обнаружить там старика. Но того и след простыл, и она уж почти сдалась, когда различила струйку дыма на дальней стороне. Женщина поспешила туда.

Место, именовавшееся Лондиносом, имело еще одну любопытную особенность. С того бока, что выходил на низовья реки, восточный холм снижался неровно. Тянулся уступ, который только потом загибался и спускался к воде. Оттого на юго-восточной стороне холма имелась своего рода открытая, природная сцена, поросшая травой. Уступ же и собственно холм образовывали зрительный зал. Склоны вокруг этой просторной площадки изобиловали травами, росло и несколько деревьев. Сама же площадка была покрыта лишь дерном и скудным кустарником. Именно здесь, близ берега, жрец разжег небольшой костер.

Картимандуя наблюдала сверху, но не решалась сойти. По двум причинам.

Во-первых, с ее места было видно, чем занимался друид. Он извлекал из забитых птиц кости и клал в огонь. Это означало, что он пророчествовал – секретнейший ритуал кельтских посвященных, который не следовало нарушать дерзким вторжением. Вторая причина касалась собственно места.