Лондон - [12]

– И что же случилось со льдом?

– Полагаю, его растопило солнце.

Сеговакс посмотрел на север. Зеленый край было трудно представить замерзшим и мрачным.

– А снова замерзнуть может?

– Ну а сам как считаешь?

– По-моему, нет, – уверенно ответил Сеговакс. – Солнце всегда восходит.

Он продолжал глазеть на пейзаж, покуда лодка влеклась рекой, которая медленно ширилась. Мужчина с любовью смотрел на сына и молча молился богам о том, чтобы тот, когда его самого не станет, жил дальше и произвел на свет потомство.

В середине дня они добрались до эстуария. Лодка только что выполнила большой поворот. Река была уже в милю шириной. И вот оно, перед ними.

– Ты хотел увидеть море, – негромко произнес отец.

– О да!

Это было все, что сумел выдохнуть мальчик.

До чего же длинным было устье! Слева начинался неспешный изгиб низкой береговой линии, еще сильнее расширявшей границы воды; справа до самого горизонта тянулись высокие меловые гребни Кента. А между ними простиралось открытое море.

Оно было не так спокойно, как ожидал Сеговакс. Ему казалось, что море каким-то образом стечется к горизонту, однако наоборот: воды, ничем не сдерживаемые, как будто взбухали, словно весь океан не желал оставаться на месте и в нетерпении надвигался, стремясь нанести реке ответный визит. Мальчик таращился на море, пожирая глазами изменчивые волны вперемежку с пятнами более темной воды. Он вдыхал насыщенный соленый воздух. И ощутил несказанное возбуждение. Впереди притаилось великое приключение. Устье было вратами, а сам Лондинос, как он теперь понимал, являлся не просто прелестным местечком на побережье, но отправной точкой странствия, которое вывело его в сей чудесный, открытый мир. Сеговакс смотрел восхищенно, не отрываясь.

– Вон там, справа, – подал голос отец, – находится большая река.

И он указал на участок в нескольких милях по высокому побережью, где за мысом в разлом мелового хребта вторгался в реку великий поток – кентский Медуэй.

Весь следующий час они спускались по устью. Течение замедлилось, поднялись волны. Плетеную лодку качало, волны плескали через борта. Теперь вода выглядела темнее и зеленее. Дна больше не было видно; когда же Сеговакс зачерпнул ее и попробовал, та оказалась соленой. Отец улыбнулся.

– Скоро отлив, – заметил он.

Мальчик, к своему удивлению, вдруг обнаружил, что от качания лодки его мутит. Он нахмурился, но отец отозвался смешком:

– Тошнит? Дальше будет хуже. – Рыбак махнул на море, и Сеговакс с сомнением уставился на отдаленные волны. – Но ты все равно туда хочешь? – осведомился отец, прочтя его мысли.

– Наверное, да. В другой раз.

– Река безопаснее, – объяснил отец. – В море тонут. Оно жестоко.

Юный Сеговакс кивнул. Внезапно ему стало очень плохо. Но мальчик втайне поклялся, что когда-нибудь, как бы его ни тошнило, он испытает это грандиозное приключение.

– Пора возвращаться, – сказал отец. – Нам везет. Ветер меняется.

Так оно и было. С милой любезностью ветер утих, а затем сместился на юго-восток. Маленький парус встрепенулся, когда Рыбак развернул судно и пустился в обратный путь.

Юный Сеговакс вздохнул. Ему казалось, что столь чудного дня у него еще не было – в плетеной лодке на пару с отцом, близ моря. Вода постепенно успокаивалась. Солнце припекало. Мальчику захотелось спать.

Сеговакс мигом проснулся от отцовского тычка. Они двигались очень медленно. Хотя с момента, когда он смежил веки, прошел добрый час, путешественники еще только вступали в колено реки, оставляя позади просторы устья. Проснувшись, однако, он чуть не вскрикнул от удивления, а отец пробормотал:

– Взгляни-ка, живо! – И он ткнул во что-то, до чего было меньше полумили.

От северного берега к ним неспешно приближался большой плот. Через поток его направляло около двадцати мужчин, вооруженных длинными шестами. За первым, как рассмотрел Сеговакс, спускали второй. Но примечательны были не здоровенные плоты, а груз: на каждом стояло по великолепной колеснице.

Кельтская колесница – грозное оружие. Влекомая быстрыми лошадьми, она была легка, устойчива, о двух колесах, могла перевозить воина в полном боевом снаряжении и пару помощников. Высокоманевренные, эти колесницы врывались в сечу и покидали ее, тогда как седоки рассылали копья или стрелы направо и налево. Иногда воины крепили к колесам косильные лезвия, рассекавшие всех, кто осмеливался подступить. Колесница, стоявшая на плоту, была прекрасна. Она сверкала на солнце, выкрашенная в черный и красный цвета. Сеговакс завороженно смотрел на нее, пока отец разворачивал лодку, дабы сопроводить это чудо к южному берегу.

Мальчик и без того был захвачен плотом и его блистательным грузом, но возбуждение перешло всякие границы, когда близ берега отец неожиданно воскликнул:

– Сеговакс, клянусь богами! Видишь здоровяка на черном коне? – А когда сын кивнул, то объяснил: – Это же сам Кассивелаун!

Следующие два часа оказались незабываемы. Сеговакса оставили ждать у лодки, отец же беседовал с мужчинами и помогал вытаскивать плоты на берег.

И покуда мальчик ждал, через реку переправили не меньше двадцати колесниц, а также пятьдесят лошадей. Последние великолепием не уступали колесницам. Одни, самые крупные, были для всадников. Другие – помельче, но резвые – предназначались для колесниц. Все отличались породистостью. Прибыло и множество воинов с возами, груженными оружием. Некоторые воины щеголяли яркими плащами и украшениями из блескучего золота. Сердце мальчика наполнилось гордостью при виде благородного парада его отважных соотечественников-кельтов. Но краше других был миг, когда великий вождь – гигант в красном плаще и с длинными висячими усами – лично призвал его отца и говорил с ним. Сеговакс видел, как отец преклонил колени и обменялся с вождем словами; усмотрел, как тот расплылся в сердечной улыбке, положил руку отцу на плечо и вручил ему маленькую брошь. Его отца – скромного крестьянина, но отважного мужчину – признал величайший на острове вождь! Сеговакса бросило в жар от восторга.