Лондон – лучший город Америки - [2]

Она сняла кольцо, которое он подарил ей на помолвку, положила на подушку, потом опять встала, оделась, взяла чемодан. И ушла. На этот раз навсегда.

Часть первая

Три года спустя

Главный причал на мысе Джудит, что в штате Род-Айленд, длинный и узкий. По утрам на нем толпятся провожающие, они еще долго машут вслед уходящим судам, даже когда те скроются из вида. Говорят, что долгие проводы приносят рыбакам удачу. Однако по пятницам, когда в море выходит Джесс О’Брайен, можно увидеть и другую картину. Его подружка Бетси помашет минутку – и бежит по своим делам, как ни в чем не бывало. Джесс остается смотреть ей вслед. Это она уходит, а не он. Все наоборот.

Я не раз наблюдала за Бетси из подсобки магазина рыболовных товаров. Оттуда открывался фантастический вид на причал, величественные шхуны и серо-голубой океан. А вот из-за прилавка панорама была тоскливей: пыльное шоссе, мусор, линии электропередач и мотель, из которого я ушла ровно три года назад.

Ушла я недалеко. Свернула с шоссе налево на Саут-Пир-роуд, потом еще раз налево, на Оушн-роуд, и оказалась в самом центре Наррагансетта, у главной площади и набережной. Там я нашла другой мотель и сняла номер, оплатив на неделю вперед. В номере приняла душ и тихо легла на пол, не зная, как быть дальше.

В конце концов я вышла на улицу и отправилась бродить к океану. Как символично, что, «потерпев в своей жизни кораблекрушение», я очутилась на берегу. Словно меня вынесли сюда волны. Что делать? Жить дальше. Я осталась в Наррагансетте, и жизнь пошла своим чередом.

Через пару дней нашлось бесплатное жилье: нужно было присматривать за пустующим домом. Он располагался на главной улице Наррагансетта, Бостон-Нек-роуд, которая ведет от автотрассы до самого центра. Конечно, не домик у моря, но тоже неплохо. 300 квадратных метров, пустые комнаты, несложные обязанности по дому. Большую часть времени я была предоставлена сама себе и почти никуда не выходила, только в магазин рыболовных товаров, где работала по утрам «ассистентом менеджера», что на деле означало помощником продавца (он же хозяин), других наемных работников в магазинчике не было. Дела шли скромно. Владельцы помпезных яхт покупали снаряжение в более престижной части города, в известном на весь полуостров магазине-ресторане.

Смена закончилась, Бетси давно убежала от Джесса, а я по-прежнему сидела в подсобке. Все лучше, чем двигаться навстречу предстоящему событию, которое я пометила в календаре маленькими, очень маленькими буквами «НЙ». 4-е июля, День независимости, визит к родителям.

– Эй, Манхэттен!

На пороге подсобки стоял Бобби, желчный, но вполне сносный старикашка шестидесяти семи лет от роду, мой работодатель. В первый же день работы он прозвал меня Манхэттен, но в остальном относился по-божески. Я единственная, кто его не раздражал. А раздражали его все, особенно немногочисленные постоянные покупатели: это они не давали ему уйти на заслуженный отдых. Бобби ворчал, что хочет закрыть магазин, еще с тех пор, когда жена вернулась к нему в первый раз. Теперь они уже были трижды женаты, а торговля удочками и прочей мелочью шла все так же худо-бедно, как и много лет назад. Что ни неделя Бобби говорил, что мне пора искать себе новую работу. Что ни день он обещал, что магазин скоро закрывается.

– Разве тебе не надо к родителям?

Ну что сказать? Надо. Точно надо.

– Как раз думаю об этом, – ответила я.

У Джоша, моего старшего брата, свадьба. Меня ждут дома, в пригороде Нью-Йорка, где я выросла и почти не бывала последние три года. Будут бесконечные расспросы. Как дела на личном фронте? А когда на твоей свадьбе погуляем? Что будешь делать после Род-Айленда? И собственно почему ты все еще там?

– Тогда думай за прилавком. У нас аншлаг, – желчно заявил Бобби.

Аншлаг – это когда больше двух покупателей одновременно. В магазине стояло трое, в том числе юная официантка из того самого рыбного ресторана-магазина. Она часто заглядывала к нам во время перерыва. Непонятно зачем. За три года она не купила даже леденца.

Впрочем, не мне судить. Мое пристрастие к этому магазину и захолустному рыбацкому поселку тоже не все понимали. Специально для любопытных (и, может быть, для самой себя) я нашла благовидное объяснение: я осталась в Наррагансетте для того, чтобы снять документальный фильм о женах рыбаков и о том, как они живут без мужей, когда те уходят в море.

Поначалу идея казалась удачной, однако завершение работы над фильмом отодвигалось все дальше и дальше. Поначалу я хотела опросить четырех, максимум пять жен.

К моменту отъезда я работала с женой № 107.

По последним подсчетам.

У меня в голове все перепуталось. Я перестала различать, кто есть кто. Лица и биографические данные слились в единую массу: светлые волосы стали темными, курение сменилось грызением ногтей, татуировки – очками. Три Энни, четыре Джен, шесть Кристин, одна Дейзи, семь Джил, две Лорен, четыре Линды, три Гейл, пять Джози, три Нины, четыре Терезы, одна Кэрри, пять Николь, шесть Эмили, восемь Мэгги, четыре Дианы, три Кристи, две Сью, четыре Бет, девять Джули, три Мары, семь Люси, две Джун, пять Кейт, две Лорны, четыре Сары. Я перестала видеть отдельных людей, я перестала слышать, что они мне говорят.