Ломоносов в русской культуре - [8]
Весь жизненный путь Ломоносова отмечен особым чувством причастности к Создателю; основные мотивы – благоговение, молитва, упование, благочестие, высшее предназначение, истинная мудрость, спасение, слава Божия. См. напр.: «Еще в детстве, как только услышит, бывало, благовест, тотчас, осенив себя крестным знамением, идет в церковь. В храме Божием отроческий взор его умиленно возносился к св. иконам, и юная душа исполнялась благоговения, которое выражалось низкими поклонами и довольно внятным произношением слов божественной службы. В церкви он также пел вместе с дьячком и читал, что ему было позволено, и для этого обыкновенно становился на клиросе. Самыми торжественными были для него минуты, когда он, еще ребенок, взяв в руки большую книгу, выходил с нею на середину церкви, останавливался за амвоном, и читал Апостол» (Новаковский 1858, 1—2). Тот же автор о другом эпизоде биографии Ломоносова: «Настала ночь. Приезжие легли отдохнуть. Еще на заре, когда все спали, Михайло стоял уже на коленях и горько плакал. Против рыбных рядов стояла Спасская башня, на которой увидел он образ Спасителя. К нему было обращено лицо его, к нему возвел он руки, к нему возносилась мысль его, его душа. Он беседовал в молитве с Богом и взывал о помощи» (Новаковский 1858, 18). Третий судьбоносный эпизод: «Соображая <…> неблагоприятные для себя обстоятельства, Ломоносов повторял только: «не жениться – жениться, не жениться – жениться», пока наконец сердце завопило: «жениться, жениться, жениться!» Он слишком понадеялся на свое трудолюбие с самою живою верою в Бога, и обвенчался с Христиною. Как прежде, Бог и теперь не оставил его; но допустил испытать горькие следствия такой несвоевременной женитьбы» (Новаковский 1858, 39). Особое значение придается смерти Ломоносова, с которой обычно ассоциируется мотив исполнения миссии, назначенной ему свыше; ср., напр., заключительный монолог Ломоносова в пьесе Н. А. Полевого: «Теперь жалею, что не могу прожить еще многих лет – не для себя, но для чести России, для славы Великой Царицы!… Что не могу совершить всего, что хотел я совершить на пользу, честь и величие отечества <…>! Но человек преходит, а прекрасное и великое не прейдут! <…> Прочь робкое сомнение: я исполнил долг свой! Я не сокрыл таланта, данного мне Тобою, Податель мудрости, и – русский народ не забудет бедного рыбака холмогорского!… Не забудут Ломоносова! / (Общий клик: Не забудут Ломоносова <…>)» (Полевой 1843, 312).
Любовь Ломоносова к Богу и к Церкви – первопричина его успеха и образец для потомков: «Премудрость Ломоносова истинная, светлая, неувядаемая; он не зарыл свой, данный ему от Бога, талант, но неусыпным и неутомимым трудолюбием умножил сугубо. – Несомненно, что Бог Духом Своим Святым вдохнул ему дарования и к славе своей, к прославлению отечества нашего России и к чести северной страны нашей» (из речи архангельского епископа Георгия Ящуржинского) при открытии памятника Ломоносову в Архангельске 25 июля 1832 г.; цит. по: Ермилов 1889, 186). Этот памятник должен был «свидетельствовать потомству о заслугах Ломоносова, оказанных русскому просвещению, и с другой стороны напоминал бы северянам о том, что труд и стремление к образованию всегда выведут человека на истинную дорогу и будут почтены не только современниками, но и благодарными потомками» (Ермилов 1889, 175). Вместе с тем памятник не только свидетельствует, но и назидает: вот еще выдержка из речи епископа Георгия: «Родители и чада! Взирайте часто и внимательно на памятник его. Он скитался и искал премудрости в Москве. Там пред Чудовым монастырем, в прискорбии сердца, на коленях, со слезами умолял Бога, источника премудрости, да откроет ему путь и направит стопы его к достижению просвещения11. Ныне Монаршая премудрость взыскует к себе чад своих. Рассмотрите прилежно изображение Ломоносова: очи его к небесам, рука его простертая указует вам и чадам вашим храм Божий и святилище наук. Внимайте себе и чадам вашим. Прославьте в сих Господа и докажите, что вы достойны Высочайшей о чадах ваших заботливости. К вам, юноши, наиболее сие относится. Движимые похвальным и благородным усердием ознаменовать достоинства Ломоносова посильными доброхотными приношениями, воздвигли возможный памятник тому, которым отличается и славится страна сия, бывшая ему колыбелью, в которой и вы взлелеяны. Вы же украсите оный охотою, прилежанием и рвением к наукам и возвеличите оный подражанием Ломоносову и соревнованием его всемерному и чрезвычайному усилию и блистательным успехам в просвещении. Таковое украшение и таковое ваше почтение для него долговечнее меди, блистательнее золота и драгоценнее отличнейших алмазов» (Ермилов 1889, 186)
