Ломка - [2]

— Быть беде, быть беде, — шептала бабка Авдотья своему глухому на оба уха деду и истово крестилась. И беда пришла…

Дерябин Колька, внимательно осмотревшись по сторонам, с хладнокровием бывалого бойца, о чем кричали бесчисленные шрамы на его лице, осознал всю безысходность создавшейся ситуации. Все пути к отступлению были отрезаны, такого количества противников ему в жизни не приходилось встречать. Оставалось надеяться только на то, что завклубша вызовет милицию, но кто-то из окружавшей их толпы, будто угадав направление мыслей подсинца, язвительно бросил:

— Ментов не будет, ребята, пока мы вас тут не искрошим. Завклубша на два часа домой свалила. Сын у нее болен.

Дружный хохот огласил окрестности, вторя фразе, которая лишала приезжих последней надежды на спасение.

Дерябин задумчивым взглядом обвел своих парней.

— "Крепкие ребята. На этот раз случайно прибившихся среди нас нет. Будут стоять, уверен, что будут", — думал Колька, уставившись в одну точку.

Встряхнув головой, чтобы сбросить оцепенение, Дерябин увидел, что все глаза растерянно устремлены на него. Он понял, что пора начинать действовать.

— Ну че встали? Круг из мотоциклов… Быстрей, быстрей, черт вас всех подери, — сказал он тихо, но внятно, чтобы расслышать могли только свои. Взявшись за руль своего "восхода" и выдвинувшись немного вперед, он заложил первый камень в фундамент их будущей обороны.

Над площадью перед клубом повисло молчание. Прошло несколько секунд, и от кольца окруживших стали откалываться звенья людей и с ревом устремляться на жалкую кучку подсинцев. Еще мгновение — и круг кайбальских полностью распался, устремляясь в след своим более решительным товарищам. Крики боли, пьяный мат стал итогом столкновения двух враждебных сил. Дорога дрожала от грохота, и на первый взгляд могло показаться, что подсинские смяты. На самом деле нападавшим удалось лишь опрокинуть стоявшие в качестве заслона мотоциклы. Спотыкаясь об них, первые волны нахлынувших, подгоняемые сзади остальной массой, становились легкой мишенью для обороняющихся.

В это время, подпирая плечом колонну клуба, с широко раскрытыми глазами стоял молодой человек, не принявший участие в потасовке. Бледное худощавое лицо искажали судороги. Его никто не видел, зато он видел и слышал все, содрогаясь от нелепости происходящего. До его слуха отчетливо доносились мерзкие звуки драки и наглые возгласы деревенских девчонок, подбадривающих своих и принижавших достоинства приезжих.

Больше оставаться на месте Андрей не мог. Черная тень отделилась от крыльца и уверенной походкой пересекла расстояние до места драки. Проталкиваясь сквозь толпу остервенело колотивших друг друга людей, Андрей продвигался к центру. Его валили с ног, — он продолжал упорное движение вперед; град ударов, случайных и намеренных, со всех сторон сыпался на него, а он ни на кого не обращая внимания и никому не отвечая, шел дальше.

Достигнув центра, он глубоко вдохнул бодрящий после недавно выпавшего дождя воздух, расстегнул пиджак, вынул из него газовый пистолет, на который недавно получил разрешение и два раза выстрелил поверх голов. Толпа дерущихся остановилась в нерешительности, затем, испугавшись резких опасных звуков, которые в сознании каждого вязались со смертью, отхлынула.

Андрей огляделся. В черных лужах на асфальте валялись раненые подростки. Кто-то из них стонал, некоторые и вовсе были без сознания. Андрею стало страшно. Совсем один, в незнакомой деревне среди разъяренных людей. Но самообладание вскоре вернулось к нему.

— Подсинцам стоять возле меня, кайбальцам отойти от нас на сорок метров, — крикнул он твердым голосом, пользуясь замешательством в среде подростков.

Толпа подчинилась.

— Кто ты такой? Я тебя не знаю, да и пушка у тебя вроде газовая! — крикнул Забелин Антон. — Это не воя разборка. В Кайбалах я тебя ни разу не видел, да и не похоже, чтобы ты приехал с ними, судя по твоему парадно-выходному костюмчику.

Андрей лихорадочно придумывал ответ. Мысли вихрем проносились в голове, но ни на какой он не решался остановиться. В ночной тиши собственный голос прозвучал неожиданно даже для него самого:

— Я приехал к бабке, и я — мент. Вот подтверждение.

Он засунул руку во внутренний карман пиджака, вытащил студенческий билет, высоко поднял его над головой и, развернувшись, бросил его под ноги подсинцам.

Дерябин поднял упавшую в лужу корочку и ознакомился с ее содержанием.

— Спасибо, браток, кто бы ты ни был, — тихо сказал Колька, а потом Громко, чтобы все услышали, добавил: "Он действительно мент, нет никакого сомнения в этом.

— Всем оставаться на своих местах. Вот вы двое — мигом в клуб и вызовете скорую, — крикнул он двум парням, стоявшим поблизости от крыльца; сам же снял рубаху, разорвал ее на три части и принялся перевязывать голову непрестанно стонавшему парню, сидевшему на корточках в трех метрах от него. Закончив с ним, подошел к другому подростку и с быстротой, свойственной чувствительным рукам, выдернул нож из бедра пострадавшего, вырвав у парня крик боли.

— А ты как хотел? Вообще то не стоит с тобой возиться, но да ладно — в последний раз, — сказал он парню с усмешкой.