Локумтен - [10]

Всё одно тронутая, думал Филь, растирая себе плечо и собираясь с силами перед тем, как опять браться за зарядный рычаг.

Раскачав стрелу, Эша вытащила её из плахи, затем пригвоздила свежую мишень прутиком к щели. Филь считал, что это дорогое удовольствие, когда можно обойтись куском мела, но Эша считала иначе. Она заявила, что каждый день изводит уйму бумаги на рисунки и пока никого не разорила.

Солдаты на заднем дворе затянули песню. Филь протянул Эше заряженный арбалет.

— Теперь ты!

Она улыбнулась ему рассеянно.

— Филь, если ты хочешь устроить соревнование, то соревноваться тебе придется в одиночку, поскольку я в нем не заинтересована. И вообще на сегодня хватит, я полагаю.

На сей раз Эше не удалось вытащить стрелу неповрежденной, наконечник остался в плахе.

— Придется идти в кузню, — расстроилась она. — Без клещей не вытащить!

— Вот еще, — возразил Филь. — Пусть торчит, невелика потеря.

Эша вздохнула:

— Это бумага у нас не стоит ничего, дядюшка Хо привезет сколько скажешь. А наконечники Ирения стоят дорого. Почтовая гильдия выкупает их без остатка, оставляя охране крохи. Так что пошли, Филь, в кузню!

Мальчик пожал плечами и, бросив арбалет на ступенях, двинулся за ней.

— А чего ты рисуешь? — спросил он. — Ты художница, что ли?

Эша охотно ответила:

— Я нервная, родилась мертвой, меня с трудом оживили. Рисуя мертвецов и разбитую посуду, я успокаиваюсь. Иногда бывает так страшно, так страшно, буквально рисую под столом!

Девочка искоса глянула на Филя, и один её глаз съехал к переносице. Глаза у неё были большие, длинные и темно-серые.

— Гм, — сказал Филь, невольно отводя взгляд. — А с чего это Ирений отдает наконечники на сторону?

— Зря удивляешься, — сказала Эша, — Ирений — независимый кузнец. Между ним и папой нет разницы, они оба на службе так же, как местная кухня. Лишь охрана подчиняется папе, потому что он платит им из выделенного ему бюджета и нанимает только тех, кого считает нужным.

— А как же торговцы с ремесленниками? — не поверил Филь. — У них что, нету своих цехов?

— Есть, конечно! И у тех, и у других, и по надзору над территорией, но Ирения никуда не примут, потому что он умеет делать то, что другие не умеют, и плевать хотел на всякие секреты.

Мальчик поразился: «Чего он такого умеет?». Филь не видел, чтобы кузнец делал что-то особенное. Оси, бывало, ковал и подковы менял, разве что кубок тот был необычен. Правда, при известной сноровке изготовить его тоже было нетрудно — ни гравировки, ни инкрустации, гладкий и простой. Вот разве что изумруд!

Тот изумруд не давал Филю покоя. Такой камень стоил целого корабля. Мальчик раздумывал со вчерашнего дня, как выведать у Ирения, где он его добыл. Может, там еще осталось? Стать владельцем корабля и снова выйти в море, сбежав из этого места, населенного скорбными на голову людьми, которым даже не знаешь, когда верить, это будет здорово!

Надо только дождаться семейку, исполнив клятву, превратившую его в нечто вроде живого оберега. Раньше нельзя — Филь проворочался полночи, но не сумел на это решиться. Что-то зацепило его в вынужденной клятве, и теперь при одной мысли о побеге у него холодело в груди.

Ладно, два дня ничего не меняют, подумал он. Так и быть, он просидит тут сколько нужно, охраняя Эшу со стрижеными под мальчишку волосами и ногами, сильно похожими на червяков. Старше его почти на три года, она даже в росте отставала от него.

— Ирений наш первейший лучник, — отозвалась Эша, уловив на лице Филя непонимание. — Мастер, который делает оружие.

— А-а! — протянул Филь насмешливо.

Хромой лохматый кузнец знает что-то, чего другие не знают, не будучи цеховым, в это он не верил. Невероятней была только история про собак, охранявших в Хранилище бассейн с ядовитой жижей, которую здесь называли Сотерисом.

Будто Филь не знал, что они там охраняют. Как бы ни был он измотан борьбой со штормом накануне дня, когда попал сюда, но тяжелые связки золотых цепей на стенах Хранилища успел разглядеть. Тех самых цепей, что таскали на себе собаки. Да еще тьму холодного оружия, которым можно вооружить армию.

Эша чего-то не договаривала, как все они. Сначала Габриэль, потом Руфина, теперь еще она. Отец предупреждал его остерегаться сумасшедших, а здесь все были сумасшедшими. Одним словом, Филь влип, как никогда еще не влипал. Он поймал себя на мысли, что думает это на местном языке, и разозлился. Уже и в голову ему они залезли!

В жарком воздухе дрожало марево, но в кузне было прохладно. Эша показала на длинную железяку в углу, закрученную в поросячий хвостик.

— А вот эту я сотворила!

— Брешешь! — выпалил Филь.

Девочка немедленно сдвинула облезлые брови:

— Филь Фе, выбирай выражения!

— Какой я тебе Филь Фе? — взвился он. — У меня есть своя фамилия!

— Филь Фе, — перебила Эша упрямо. — Тебя не заставляли произносить клятву. Так что, пока мы не соберемся опять, ты полновластный член семьи. А в настоящий момент еще и хозяин замка, за исключением Хранилища. Не веришь — дай приказ собакам, они его исполнят.

Проглотив возражения, Филь пробормотал:

— Вот еще, ради трех дней менять фамилию!

Он схватил клещи, стоявшие у бочки с салом, и вышел во двор. Эша склонилась над кучей угля, насвистывая что-то.