Логово - [10]

Невысокий железный забор отделял крохотный дворик от соседского. Но «трубе» заборчик преградой не был – она проходила через него, как и через остальные заборы. Разглядеть ее всю из окна было невозможно, но Малютин знал, что труба шла через все поселение, соединяя в единую систему шестьдесят четыре дома, Клуб, Ферму и Склад. Три последние здания были связаны еще и туннелем – подземной галерей, проложенной в двух-трех метрах ниже уровня земли, с перекрытием из железобетона.

Если представить поселок как нарезанный торт, в котором отдельные участки – это ломтики, то «труба» была бы линиями разреза, три общественных здания – вишенками в середине, а стена тогда – краем тарелки.

Двухметровое ограждение из железобетона с натянутой поверху колючей проволокой окружало поселок, полностью повторяя его правильную форму. За этой стеной начинался обычный среднерусский пейзаж… со скидкой на то, что случилось двадцать лет назад.

Шоссе отсюда было не разглядеть, лишь окаймлявшие его деревья. Зато иногда в ясную погоду можно было увидеть на горизонте Сергиев Посад. Но такой погоды почти не бывало с тех пор, как они сюда пришли.

Когда он впервые увидел «трубу», она напомнила ему фильмы о пандемиях и колониях на других планетах. Стальные поддерживающие рамы, незнакомый материал вроде прозрачного металлопластика. Эти переходы не были герметичными, даже если изначально и имели такое свойство, но не пускали внутрь пыль, сор, дождь – все то, с чем могли прилететь радиоактивные частицы. Правда, дождь – не полностью. Капли воды кое-где просачивались. Труба явно была тут не с довоенных времен, иначе бы слишком бросалась в глаза. Скорее, ее смонтировали из готовых секций уже после ядерных ударов.

А вот дома были герметичными. Как на Марсе. Узкий тамбур играл роль шлюза. Внутри каждого жилища – фильтровентиляционная камера. Такого же типа, какие ставят в небольших убежищах. Впрочем, четырех-пятиместные убежища в подвале каждого коттеджа тоже имелись.

«Надо убедить себя, что мы первые люди на Марсе, а не последние люди на Земле», – говорил себе Малютин.

***

В кухне размером с купе поезда капала вода из крана. С каждым днем чинить что-то становилось все труднее: все ржавело, портилось, а запасные части достать было почти невозможно. Раньше брали в супермаркетах, теперь скручивали в соседнем дачном поселке, снимали, откуда только можно.

За окном завывал ветер.

Осень. Ядерная.

«Ну, вот тебе и сорок шесть, – подумал он. – А когда-то казалось, что дожить даже до сорока нереально».

Николай потянулся за стаканом и налил себе до середины. Он давно знал, что алкоголь на него не действует седативно и настроения не улучшает, но ради дня рождения…

Стук в железную наружную дверь заставил его вздрогнуть и чуть ли не свалиться с дивана. Несколько секунд он смотрел в никуда, потом принялся лихорадочно прятать телефон и зарядку. «Люди не поймут». Они же не поняли, когда он включил две говорящие игрушки на батарейках и полчаса слушал, как они беседовали, повторяя случайные фразы: «Я люблю тебя!», «Как дела?», «Погода сегодня чудесная!», «Давай дружить!».

– Малютин! Малютин, мать твою, что с тобой? – услышал он знакомый голос и поплелся открывать.

Дверь герметизировалась с помощью штурвала. Как на корабле. Поэтому часто ходить туда-сюда было напряжно. Хотя он был не из тех, кто тяготился изоляцией.

Выйдя в шлюз и закрыв за собой дверь в дом, он протер запотевшее окошечко в наружном люке.

– Ну, чего надо?

– Пусти, надо поговорить, – Глеб Семеныч Востряков был категоричен.

Открыв старосте дверь и, после того, как тот снял резиновые сапоги и куртку с капюшоном, пропустив его в дом, Николай машинально пожал протянутую руку.

– А я думал, ты опять «уши» надел, – проворчал глава поселка, поправляя кепку. Это был уже не молодой, но крепкий мужик, который говорил с сильным «оканьем». За эти двадцать лет он почти не изменился. Только поседел, облысел и чуть сильнее пригнулся к земле. Даже свитер с высоким воротом был на нем тот же, в котором Николай его впервые увидел.

– Да какие «уши», – Малютин махнул рукой. – Сломался плеер месяц назад.

– Меня послали передать, что в Клубе тебя сегодня ждут. Отметим. Приходи, все ж таки надо вместе собираться.

– Приду, – соврал Николай. – Обязательно. Вот только галоши надену.

– Так. Опять грузишься? А ну, блин, встряхнись. Это было не вчера…

– Ага. Позавчера.

– Всем тяжело. Не ты один потерял. Ну не заводи свою пластинку: «Мы последние живые в стране мертвецов». Не последние. Сам же слышал передачи.

– И что? Все мегаполисы молчат. О стране ничего не слышно. Несколько недобитков, таких же, как мы, еще цепляются за жизнь. И те далеко. Мы туда живыми не доберемся. И не факт, что они нас ждут.

– Доберемся. Вот придет весна… обязательно возьмем машины и поедем.

Это Семеныч обещал уже четвертый год. С тех пор, как радиация начала маленько спадать. Поедем, мол, до Ростова или до Саратова.

Самим миллионникам, конечно, досталось, как и Москве, но рядом могли найтись и выжившие. И свободные от заражения земли.

Но всегда что-то мешало. Всегда выбирали синицу в руках и заделывали, замазывали щели, чинили крыши, заклеивали дырки в «трубе» и крышах, которые постепенно пробивал град.