Логопед - [3]

Как оказалось, Рожнов явился на заседание первым. Он аккуратно снимает пальто и оказывается в парадном мундире логопеда II ранга. Мундир темно-синий, с бархатным воротником и тонким золотым шитьем по бортам. Сидит мундир на Рожнове превосходно. Рожнов втайне гордится им. Мундир этот не на каждый день, а только по особым поводам. Сегодня утром Рожнов и так охорашивался перед зеркалом, и эдак. Дорого обошелся ему этот мундир. Пришлось всякого повидать за тридцать-то лет — и председательствовать, и участвовать, и слушать, и постановлять. Тридцать лет на руководящих постах — не шутка.

Рожнов занимает свое место во главе длинного стола, аккуратно раскладывает бумаги. Почти тотчас же появляется Страхов, здоровается, проходит к своему месту, садится и углубляется в газету. Страхов — постоянный оппонент Рожнова, его вечный соперник. Они спорят по малейшему поводу, потому что в вопросах языка и произношения имеют мнения самые противоположные. Александр Николаевич Страхов в комиссии уже четырнадцать лет и был избран, когда ему еще не исполнилось тридцати. Поговаривают, что протолкнул его отец, влиятельная фигура в логопедических кругах, советник Управы. Страхов — консерватор и считает, что неправильный язык следует исправлять, активно регулировать не только произношение, но и словоупотребление. Считает Страхов, что параграф 211 «Правил произношения согласных звуков» не следует отменять ни при каких условиях. Страхов — убежденный сторонник государственного языкового контроля, автор множества поправок к действующим нормам. С Рожновым они общаются только на заседаниях.

Вскоре появляются и рассаживаются по своим местам еще двое членов комиссии — Молостнов и Шмитт. Это старые люди. Самый древний — Рудольф Иванович Шмитт, логопед с семидесятилетним стажем, принимавший участие в выработке знаменитого Акта о произношении согласных звуков. Шмитт горбат, кашляет. Он глуховат. Взгляды его за семьдесят лет работы в государственных логопедических комиссиях столько раз менялись под воздействием исторических обстоятельств, что к настоящему времени стали неопределенны и обычно совпадают со взглядами действующего председателя комиссии. Таков он, Рудольф Иванович Шмитт, логопед-легенда.

Иван Федорович Молостнов младше — ему за семьдесят. Много лет он возглавлял особый логопедический департамент при министерстве образования. Иван Федорович — последний в славном роду логопедов Молостновых. Сын его стал военным и погиб пятнадцать лет назад при штурме дома, в котором укрылась секта болтунов. Эта драма не согнула Ивана Федоровича. Он считается одним из самых жестких сторонников государственного вмешательства в орфоэпическую сферу.

В дальнем углу сидит секретарь-протоколист по фамилии Межевая. Она служит в коллегии уже много лет. Никто не знает ее имени-отчества.

Заседание начинается принятием присяги председателем комиссии. Рожнов зачитывает присягу стоя: «Я, Юрий Рожнов, на посту председателя логопедической комиссии обязуюсь соблюдать чистоту языка и образцово следить за священными нормами…»

Потом переходят к разбору кандидатов. Межевая громко вызывает первого:

— Крючков, Сергей Алексеевич!

Дверь открывается, и в комнату попадает Сергей Алексеевич Крючков. Кандидату 26 лет. Он из села Аппаратово Волоконовского района. По профессии механизатор. Семь лет проработал в разных колхозах района механизатором, водителем, дрессировщиком коров. Вступил в Партию, был выдвинут на должность второго обер-секретаря райкома. Районную логопедическую комиссию не прошел, получил направление на обязательные годичные речеисправительные курсы. Курсы не окончил, будучи повторно призван Партией ввиду неотложной нужды в кадрах. После повторного экзамена кандидат направлен районной комиссией на рассмотрение главной логопедической комиссии.

— Проходите, проходите, кандидат. Закройте за собой дверь. Присаживайтесь. Межевая, что там у нас?

— Представлен на должность второго обер-секретаря Волоконовского райкома.

— Так. Очень хорошо. А курсы он закончил? Кандидат, вы закончили курсы?

— Не закончил я.

— Не закончили? Почему не закончили?

— В лайкоме сказали, что в кадлах нехватка.

— Ну и что?

— Меня плизвали. Говолят, что званых много, а плизванных мало.

— Правда? Мы тут этого не замечаем. Нам вот кажется, что призванных что-то чересчур. Да, товарищи?

— Призванных и вправду достаточно, Юрий Петрович.

— Вот именно, Иван Федорович. Итак, кандидат, расскажите, чему вас там на курсах учили.

— Палтия вылажает нужды всех классов в сколейшем наступлении всеобщего благоденствия, что достигается…

— Кандидат, вы здесь не для того, чтобы читать комиссии просветительские лекции по партийной истории. Вас направили сюда для прохождения государственного орфоэпического экзамена. Скажите «рыба».

— Рлыба.

— Скажите «рак».

— Рлак.

— Скажите «шибболет».

— Гм. Рудольф Иванович, не сейчас. Кандидат, произнесите «агропром».

— Агрлопрлом.

— Ну что ж. Теперь скажите «порядок».

— Порлядок.

— Гм. Ну что ж…

— Не кажется ли вам, товарищ Рожнов, что произношение многоуважаемого кандидата весьма далеко от нормы?

— Благодарю вас, Александр Николаевич, за ценное замечание. Как видите, мы именно сейчас это и проверяем. Кандидат, произнесите «р».