Логика - [46]

Мы можем заметить, что главный аргумент табачного апологета состоит в том, что есть вещи пострашнее курения, атомная бомба, например, которые могут принести еще больший вред. Бомбы делаются по заказу правительства, следовательно, правительство гораздо более виновно, чем производители табака, – уловка замещения. Затем полемист отождествляет одного из членов правительства со всем правительством и все грехи этого правительства приписывает данному человеку – типичнейший образец самой наглой софистики и демагогии.

В подобных случаях нет смысла разоблачать каждую уловку софиста, это уведет полемику слишком далеко в сторону и превратит ее в болтовню. Достаточно, не обращая внимания на эмоциональные выпады, вернуть разговор к первоначальному предмету: «Да, на свете есть много вредных вещей, но о них можно поговорить особо и в другой раз. А сейчас давайте все-таки вернемся к курению».

10. Срывание спора

Диверсии не удаются, замещения не проходят, противник упорно возвращает нас к предмету спора. Что ж, попробуем вообще сорвать разговор, начнем вести себя так, чтобы оппонент был вынужден замолчать и прекратить спор. Это можно сделать разными способами.

Бакли К. Здесь курят. Роман // Иностранная литература. 1999. № 11. С. 35.

Самое простое: не давать оппоненту говорить. Разглагольствовать все время самому, доказывать, рассуждать, приводить аргументы, которые мог бы высказать оппонент, и отвечать на них, шутить и смеяться собственным шуткам, высказываться за оппонента и т.п. Ясно, что если вы не даете высказаться оппоненту, то никакого спора уже не будет: диалог превратится в монолог одного из собеседников.

Если все-таки оппонент сумеет вставить слово, начнет что-то говорить, перебивайте его: «Ага, я знаю, что ты хочешь сказать, позволь я сам сформулирую твою мысль…» или «Постой, постой, но я же знаю, что на самом деле ты так не думаешь, ты со мной в глубине души согласен, так ведь?» («чтение в сердцах»).

Или более тонко: «Я бы тебе ответил, я бы тебе доказал, но не могу: ты же сам прекрасно понимаешь, что об этом у нас говорить опасно». Если один из оппонентов не может высказаться в силу цензурных соображений, то, конечно, спор прекращается.

11. Предвзятая интерпретация (двойная бухгалтерия)

Одни и те же вещи, явления, события характеризуются прямо противоположным образом в зависимости от отношения к ним говорящего. Например, рассуждает дама зрелых лет: «Дочке повезло с мужем. Она еще спит, а он тихонечко встанет, в магазин сбегает, завтрак приготовит и уже к накрытому столу ее будит. А вот сыну лентяйка досталась! Сама, как корова, по утрам дрыхнет, а он вынужден раньше ее вставать, в магазинах в очередях настояться, у плиты, как кухарка, напариться. Вот только тогда на все готовенькое эта барыня и соизволит из постели выползти!» Ситуации совершенно симметричны, но описываются по-разному.

Кстати сказать, чрезвычайно печально то обстоятельство, что в международных отношениях страны Западной Европы и США очень часто используют эту «двойную бухгалтерию»: действия Саддама Хусейна, палестинцев или сербов клеймятся как терроризм или бандитизм, а варварские бомбардировки Ирака или Сербии подаются как акции гуманизма. Что же, руководители этих стран и их советники не знают, что это запрещенный прием? Знают…

12. Уловка артиста

Говорят, эта уловка родилась в театральной среде. Вспомните провинциальный театр, ну хотя бы по пьесам А.Н. Островского или по старым русским водевилям! Интриги, зависть… Артисты ведь народ мнительный: кто более талантлив, кто – менее, кому сколько цветов подарили, кому больше аплодировали… Всяк ревниво следит за успехами других. «Что это наша примадонна сегодня такая расстроенная?» – «Ой, да ей всего семь букетов преподнесли зрители!» – «Так ведь это замечательно!» – «Конечно, только она-то заплатила за десять…»

Кстати сказать, эта среда везде, по-видимому, одинакова. Наполеон Бонапарт, который любил театр и сам был очень недурным актером, даже давал советы знаменитому французскому трагику Тальма, весьма, надо сказать, профессиональные, так вот, Бонапарт, сидя в 1812 г. в Кремле, вокруг которого бушевал знаменитый московский пожар, подписал Устав Театра французской комедии, по которому этот театр живет до сих пор. Интриги и взаимные оскорбления актеров долетели из Парижа аж до Москвы и вынудили императора обратить на них свое внимание.

Суть уловки проста: сказать человеку какую-нибудь гадость, чтобы вывести его из равновесия. Ну, представьте себе: актер готовится к выходу на сцену, где ему предстоит играть Гамлета или Сирано де Бержерака, сосредоточивается, входит в образ, душа его наполняется высокими мыслями и чувствами, и тут ему какой-нибудь «доброжелатель» шепчет в ухо: «А вы знаете, жена-то ваша час назад сбежала с поручиком Ржевским!» или «Там ваш домохозяин пришел с частным приставом требовать уплаты долга за квартиру». Какой там после этого Шекспир, какой Ростан! Актер будет думать о приставе, поджидающем его в гримерной, и провалит роль. А никакого пристава и никакого поручика, быть может, не было и нет.

Точно так же и в споре. Чувствуете, что противник силен и уже прижал вас к ковру, оброните мимоходом: «Ты знаешь, а ведь директор уже подписал приказ о твоем увольнении!» или «Сынка-то вашего милиционер в отделение повел». И все – противнику будет уже не до вас и не до дискуссий.