Логика человеческой жизни - [29]

Такие люди могут не осознавать в себе эти наклонности. Даже будучи охваченным садистскими стремлениями, такой человек может быть уверен, что им движет лишь чувство патриотического, религиозного или нравственного долга. Вот, например, Би-би-си снимает фильм о Камбодже и берёт интервью у Пол Пота, на совести которого 2 миллиона жизней его соотечественников. Он спокойно вспоминает годы устроенного им геноцида и уверенно заявляет: «Моя совесть чиста, я всё делал ради народа Камбоджи».

Эрих Фромм предупреждает, что такой человек может даже не совершить ни одного садистского поступка, подавив свои наклонности настолько, что вовсе не выглядит садистом. Больше того, такие люди не всегда оказываются невротиками, то есть не все они больны в строго медицинском понимании этого слова, и тогда их лучше называть не садистами и мазохистами, а авторитарными личностями. Но, как бы мы их ни назвали, они всегда характеризуются особым отношением к власти. Такой человек восхищается властью и хочет подчиняться, но в то же время он хочет сам быть властью, чтобы другие подчинялись ему. При всём этом авторитарная личность может обладать и активностью, и смелостью, и верой, но эти качества имеют для неё совсем не тот смысл, какой имеют для человека, не стремящегося к подчинению. У авторитарного характера активность основана на глубоком чувстве бессилия, которое он пытается преодолеть.

Согласно концепции выдающегося психолога Альфреда Адлера, каждый человек – это творческое «Я», которое само выстраивает свой индивидуальный стиль жизни. Этот стиль во многом зависит от одного из трёх врождённых бессознательных чувств – чувства общности. Чувство общности формируется с самого рождения, когда ребёнок ощущает, что он желанен и любим. У детей отверженных, как и у слишком избалованных, это чувство практически не развивается. Чувство общности – это, проще говоря, отсутствие подсознательного страха перед людьми, это способность позитивно воспринимать их и конструктивно сотрудничать с ними. Двумя другими врождёнными чувствами являются чувства неполноценности и стремления к превосходству. В зависимости от того, как соотносятся эти три чувства, формируются различные модели поведения.

Одна из них характеризуется тем, что чувство общности у человека не развито, но зато ярко выражено стремление к превосходству. В этом случае у человека формируется невротический комплекс доминирования и власти. Эти люди всеми силами добиваются власти и при этом подозревают всех окружающих в желании отнять у них эту власть, а потому становятся подозрительными, мнительными, жестокими. Стремление к превосходству связано здесь с агрессией. Для Адлера примерами такой личности были Наполеон и Гитлер. Таким образом, и в концепции Альфреда Адлера стремление к власти – это признак психической дисгармонии, а нередко и болезни.

Зная это, остаётся только согласиться с великим Платоном, который ещё две с половиной тысячи лет назад сделал вывод: «К власти можно допускать только тех, кто её не любит».

Вот такой парадоксальной вещью оказывается власть: привычные и столь очевидные всем черты её харизмы при ближайшем рассмотрении слишком часто оборачиваются своими противоположностями. Пассионарность, независимость, сила, мудрость то и дело оказываются нравственной нечистоплотностью, зависимостью от всех и вся, отсутствием нормальных человеческих отношений, одиночеством, слабостью, страхом, психологической или даже психической ущербностью. О каком же счастье тут можно говорить? Очевидно, что сама по себе власть, как и богатство, не может дать нам счастья. Но может ли она хотя бы не препятствовать нам быть счастливыми? Мы обязательно вернёмся к этому вопросу.

Глава 7 Печальные парадоксы успеха и любви

Думаю, вы согласитесь со мной в том, что все мы в каждом нашем деле, как и во всей своей жизни, хотим добиться успеха. Успех – это синоним счастья. Стремясь стать счастливыми, мы стремимся быть успешными. Мне как филологу показательным кажется то, что, если раньше своё пренебрежение к человеку мы выражали определением «несчастный» («двоечник несчастный», «интеллигент несчастный», «жених несчастный»), то теперь самым обидным словом стало слово «неудачник», «loser». Но легко заметить, что слово «несчастный» определяло только одну ипостась человека: двоечник несчастный мог быть при этом успешным футболистом или авиамоделистом, как жених несчастный – отличным инженером или прекрасным танцором. Определение «несчастный» в таких конструкциях оставляло человеку надежду на счастье в других его ипостасях, тогда как слово «неудачник» определяет тебя всего, не оставляя никаких надежд. Выходит, что успех – это даже нечто большее, чем счастье, или, по крайней мере, высшая ступень счастья.

Но что такое «успех»? Обычно мы видим в нём явление, соединяющее в себе богатство, удовольствия, власть, славу и удачу. С богатством и удовольствиями, которые можно купить благодаря ему, а также с властью мы уже разобрались: как выяснилось, они вовсе не гарантируют нам счастья. Остаётся рассмотреть два последних ингредиента жизненного успеха – славу и удачу. Каково их влияние на наше счастье?