ЛоГГ. Том 1. Рассвет - [10]

С тех пор и по сей день он оставался верен её просьбе.

Шли дни, много всего произошло, и вот однажды напротив соседского дома остановился лимузин, из которого вышел человек в роскошной одежде. В ту ночь из соседнего дома доносился плач Райнхарда:

— Отец, ты продал мою сестру! Продал её!

На следующее утро, когда Зигфрид, как обычно, зашёл за Райнхардом по дороге в школу, Аннерозе встретила его ласковой, но грустной улыбкой:

— Райнхард больше не сможет ходить с тобой в одну школу. Пусть мы были знакомы недолго, но спасибо тебе за твою дружбу, Зиг, — она осторожно поцеловала мальчика в лоб и на прощание угостила шоколадным печеньем собственной выпечки.

В тот день Кирхайс тоже не пошёл в школу, до вечера просидев в парке. Укрывшись в тени марсианской сосны, чтобы его не заметил патрульный робот, он потихоньку грыз печенье, оплакивая разлуку с братом и сестрой.

Когда окончательно стемнело, он вернулся домой, ожидая нагоняя от родителей, но те ни словом не упрекнули его. Свет в доме соседей в тот вечер так и не зажёгся.

Месяц спустя на пороге их дома внезапно показался Райнхард, одетый в форму Императорского кадетского корпуса. Твёрдо глядя на обрадованного Кирхайса, он сказал:

— Давай вместе вступим в армию. Так можно быстрее получить все права взрослых. А нам нужна независимость как можно раньше, чтобы спасти мою сестру. Ты со мной, Кирхайс? Тогда поступай в ту же школу!

…Родители Кирхайса не возражали. Возможно, они надеялись, что он сделает карьеру, а возможно — видели, какие узы связали их сына с соседскими детьми. Как бы то ни было, Кирхайс, как и Райнхард, сделал свой выбор.

Большинство кадетов были детьми аристократов, да и остальные происходили из богатых семей. Кирхайса приняли туда только благодаря протекции Райнхарда и Аннерозе.

Райнхард всегда и во всём был лучшим, и Кирхайс изо всех сил старался не отстать от него. И ради себя, и ради брата с сестрой.

Иногда родители приезжали навестить кадетов. Но несмотря на их высокий социальный статут, они не вызывали уважения к себе. От них словно пахло гнилью и разложением. Это был запах испорченности властью.

— Ты только посмотри на них, Кирхайс! — говорил Райнхард, не скрывая отвращения и презрения. — Они и пальцем о палец не ударили, чтобы получить свои титулы. Они просто унаследовали их от предков. Будто вся Вселенная создана, чтобы они могли править ею.

— Райнхард…

— Нет ни одной причины, почему мы должны служить им, Кирхайс!

Они частенько разговаривали на эту тему, и рыжего юношу всегда потрясала уверенность, с какой говорил Райнхард.

В центре города стояла статуя Рудольфа Великого, и всякий житель Империи был обязан отдавать честь или кланяться, проходя мимо неё. Так как министр внутренних дел желал отслеживать все неблагонадёжные элементы, проявившие неуважение к родоначальнику династии, прямо в статую были вмонтированы камеры. Однажды, притворно поприветствовав статую, Райнхард с жаром сказал:

— Кирхайс, ты когда-нибудь задумывался об этом? Ведь династия Гольденбаумов существовала не всегда. Её основал Железный Рудольф. А раз он стал «отцом-основателем» новой династии, значит, сам не был сторонником существовавшего тогда режима. У него просто хватило силы и амбиций пробиться на самый верх. И он использовал свой шанс стать священным и непогрешимым императором, которого мы помним.

Что он хочет сказать? Кирхайс почувствовал, как его сердце на миг застыло, пропуская удар.

— Если Рудольф смог, то почему я не смогу? — взгляд холодных голубых глаз пронизывал Кирхайса. Мысли путались у него в голове, а дыхание перехватило.

Это было зимой. Вскоре оба они вступили в действующую армию.

IV

«…В двадцатом и двадцать первом веках от Рождества Христова, наука и технология развивались быстро, но хаотично, что стало угрозой для всего человечества. Ярким примером этого было клонирование, результат развития генной инженерии. Хотя возможности его использования были ещё лишь теорией, его уже посчитали гарантией вечной жизни. Вместе с социальным дарвинизмом это привело к обесцениванию и презрению к человеческой жизни. Люди с «нежелательными» генами стали считаться недостойными иметь потомство. Мысль о том, что человеческая раса должна быть улучшена путём искоренения «дефектных» генов, набирала обороты. Эта идеология стала основой, на которой смогли прорасти идеи Рудольфа фон Гольденбаума…»

Текст на дисплее внезапно исчез, сменяясь другим:

«Коммодор Ян, пройдите в комнату совещаний. Коммодор Ян, пройдите в комнату совещаний».

Хотя его оторвали от чтения, но всё же коммодор Ян Вэнли не выглядел расстроенным. Он приподнял свой берет и попытался пригладить рукой вечно растрёпанные чёрные волосы.

Он был заместителем начальника штаба второго флота Союза Свободных Планет, и его рабочее место располагалось в углу капитанского мостика флагманского корабля флота, «Патрокла». Он втихаря загрузил электронные книги в рабочий компьютер, который должен был использоваться только для расчётов военной стратегии, и теперь иногда тайно наслаждался чтением, так что не мог считать себя совсем несчастным.

В документах его имя записывалось в восточном стиле. Такова была традиция, сохранившаяся ещё со времён, предшествующих Галактической Федерации. В этом стиле фамилия писалась впереди имени. В западном же, наоборот, сначала писалось имя, а затем уже фамилия. Хотя в эту эпоху национальности так перемешались, что никто не мог точно назвать национальность своих предков.