— Лоэхра! Лоэхра! Лоэхра!
Я вздрогнула и дёрнула поводья; сама не знаю почему, я развернула коня, быстро подъехала к ней, спешилась и спросила:
— Хочешь поехать со мной в столицу? Клянусь, там тебя никто не обидит; ты будешь жить у меня — моё имя Фейделм.
— Да, госпожа, — прошептала девочка, — меня зовут Лавайре.
У неё были ярко-синие, насторожённые глаза, странно выделявшиеся на бледном личике; русые волосы заплетены в косу. Я подхватила её и усадила на коня впереди себя; что-то было не так, очень не так, но я не могла оставить её! Мы ехали молча. Что-то мешало мне спросить, кого она звала на берегу реки этим странным именем — Лоэхра:
У дворцовых ворот я встретила короля, собиравшегося на охоту.
— А, Фейделм вернулась! Здравствуй, красавица. А кто это с тобой?
— Здравствуйте, Ваше Величество; эта девочка будет моей ученицей и помощницей, если Вы позволите.
— Лавайре? А ну, посмотри на меня, — внезапно изменившимся голосом сказал он, заглядывая ей в лицо, в эти её синие глаза, и я увидела невозможное — тоску в глазах короля, когда он тихо промолвил:
— Здравствуй, Лавайре: Видишь вот — я на охоту нынче еду: Лавайре, Лавайре, где же наш Лоэхра?!..
Снова это имя! Что-то билось внутри меня, силясь вырваться наружу, я подняла руки, сжимая виски, и широкие рукава платья поползли вниз, приоткрывая предплечья. И тут я наткнулась на их взгляд — короля и девочки. Они смотрели на мои руки. А потом он рванул рукава ещё вниз, так что руки обнажились до локтей и стали видны татуировки — переплетение тонких линий, причудливая вязь от запястья, завершавшаяся оскаленной собачьей мордой у локтя.
— Лоэхра, — сказала девочка.
(ни у кого в королевстве не было подобных татуировок — только у Гончего Пса)
— Лоэхра, — повторил король, — во имя всех богов, Лоэхра, что же с тобой сделали?!
The Wild Hunt
Когда становится чуть теплей
небо северных стран на пороге весны,
И ночи гонят черных коней
к востоку от солнца и к западу от луны,
Когда реки вздыхают в плену берегов,
и небо дробится о камни порогов,
И темные кудри лесистых холмов
вьются над бесконечной дорогой, -
Брат мой, западный ветер,
король облаков,
Медом пахнет твой клевер
росистых лугов,
Но глаза беспокойных голодных богов
Зеленятся бедой и тревогой.
…
Нынче утром разбудит песок у воды
легкий шаг темногривых серых коней;
Ах, быстры те псы, у кого на груди
— полумесяц, как знак чистоты кровей!
И раскидистый дуб, и сумрачный тис
склонят головы пред королевской охотой,
Овеваемой пестрыми крыльями птиц
в этой скачке на грани полета;
Но смотри — на деревьях узорные шлемы,
И смыкаются вереска жесткие стены,
И зафыркали кони, почуяв измену,
Или просто запахло болотом!.
— А здесь мы жили, покуда могли;
Ничего не забыли дети старой земли —
Ах, как подносили вам, короли,
Девы наших холмов кубки меда!..
Но ты знаешь — ведь гончие взяли мой след,
Твои серые гончие взяли мой след,
Королевские гончие взяли мой след,
И не знать мне ни сна, ни покоя;
И пока под копытами серых коней
Не рассыплется мир на осколки из дней,
До конца, вслед за сворой болотных огней
Ты будешь гнаться за мною;
Ах, твои гончие взяли мой след,
Темноглазые гончие взяли мой след,
Королевские гончие взяли мой след,
И не знать мне ни сна, ни покоя!..
…Твои гончие взяли мой след…
