Лодыгин - [106]

Такая лаборатория сможет: «1) помочь изобретателю преобразить свою идею, часто весьма смутную, в нечто реальное, в котором правильность и ошибочность принципов и теорий, на которых изобретение основывается, были бы демонстрированы; 2) помочь лицу или лицам, которые желали бы затратить необходимые для реализации изобретения средства, разобраться в практичности или непрактичности, правильности или ошибочности изобретения».

Последнее также очень важно, считает Лодыгин, поскольку «существует немало рыцарей легкой наживы, которые являются изобретателями чего вам угодно и обещают какие угодно выгоды, лишь бы получить деньги… Лица, имеющие деньги, и, обжегшись, как говорится, на молоке, на воду дуют; и добыть деньги на хорошее изобретение действительному изобретателю-работнику делается крайне затруднительно».

Лаборатория в состоянии выдать гарантии предпринимателю, убедившись в новизне и полезности изобретения.

При этом имущему изобретателю «лаборатория должна давать помещение и инструменты для производства опыта, изготовлять для него необходимые части или модели, снабжать его рабочими руками, и все это при таких условиях, что его секрет тщательно оберегается и все расходы лаборатории им возмещаются по таксе».

А неимущему изобретателю «лаборатория должна помочь безвозмездно».

Будь создана такая лаборатория, насколько бы быстрее стала развиваться отечественная промышленность и сколько бы одаренных людей России не искали бы доли на чужбине…

«Я думаю, что печать, вся без исключения, независимо от партий и направлений, сделает великое дело, если займется этим вопросом и поддержит его перед публикой, пригласивши ее помочь этому делу материально и морально», — заканчивает статью Лодыгин.

Но не суждено было сбыться и этой мечте изобретателя. Поговорили-поговорили о статье, сотни изобретателей в надежде разворачивали свежие газеты, ища объявлений о создании лаборатории, писали в «Новое время» на имя Лодыгина письма, ждали…

Как же много творцов на Руси! В глухих уголках России, зачастую неграмотные или получившие образование самостоятельно, они тратили десятки лет на изобретения, уже давно сделанные…

Это, по мысли Лодыгина, самый большой отряд изобретателей, оторванных от информации, и потому самый несчастный. Второй отряд — те, «кто видит практическую необходимость изобретения, но не обладает достаточными теоретическими знаниями, чтобы его реализовать, и годами боятся открыть кому-либо свою идею, чтобы ею не воспользовались другие. Третий отряд — те, кто годы носится с ошибочной идеей, не имея возможности проверить ее критически — ни практически, ни теоретически, — которым лаборатория указала бы на ошибочность идеи и направила творческую энергию на что-либо реальное».

А сколько таких, что напали на верную идею, да не имеют возможности ее проверить на практике из-за недостатка средств на постройку.

И наконец, последний отряд — опытные, известные изобретатели, изобретения которых долгие годы лежат без

применения, по неимению опять же средств, «пока другой изобретатель, часто в другой стране, не придет к той же идее, к тем же результатам и его изобретение благодаря счастливым обстоятельствам не войдет в практику».

К последнему отряду Лодыгин причисляет себя: «Со мной это случилось, по крайней мере, с полдюжины раз, и благодаря существующим условиям, вероятно, случится еще не раз».

Сколько ни взывал Лодыгин к российской имущей публике, сколько ни доказывал, что «творческая способность уж не такая бесполезная вещь, чтобы ее не стоило немного поддержать для блага Отчизны», дело с созданием лаборатории стопорилось и стопорилось, хотя многие знакомые и незнакомые доброжелатели горячо желали, чтобы такая лаборатория была создана «в воспоминание об изобретении лампочки накаливания», — ведь великую досаду у многих вызывала горькая судьба этого русского изобретения. Но «большинство доброжелателей» сами не имели средств.

И все же многое радовало старого электротехника.

За время, что Александр Николаевич мыкался на чужбине, в России выросло новое поколение электротехников — выпускников Петербургского электротехнического института, Московского высшего технического училища… физических факультетов университетов…

Когда в 1910 году собрался очередной Всероссийский электротехнический съезд, съехалось 700 специалистов со всех концов России — целая армия!

Среди новой плеяды электротехников начала века особенно выделялся М. А. Шателен — ученый, общественный деятель, популяризатор электротехники.

Михаилу Андреевичу Шателену в год съезда исполнилось 45 лет. Это был человек неуемной энергии. Он стал первым профессором электротехники в России — в первом электротехническом институте России, Петербургском (с 1893 г.). С 1906 по 1915 год он председательствовал в VI (электротехническом) отделе Русского технического общества, был непременным докладчиком всех восьми всероссийских электротехнических съездов и их организатором, создателем русского электротехнического Комитета Международной электротехнической комиссии в 1911 году, активным участником работы различных государственных учреждений, связанных с электропромышленностью как до революции, так и после.