Лодка - [17]
Я замечаю хитрую усмешку, мелькнувшую на лице командира, какая бывает у владельцев скаковых лошадей перед очередным заездом.
Лодка готова к выходу в море. Она заправлена топливом и водой — можно выходить. Но она пока еще не вибрирует высоким, дрожащим гулом корабля, собирающегося тронуться с места; дизели еще не запущены, хотя команда верфи в своих жестких рукавицах стоит наготове, ожидая лишь команды, чтобы отдать швартовы.
— Официальные проводы со всем положенным им идиотизмом происходят в канале, — замечает командир.
Команда выстроена на верхней палубе, сразу за рубкой. Ровно пятьдесят человек (и я впридачу). Почти всем по восемнадцать, девятнадцать, двадцать лет. Лишь офицеры и младшие офицеры несколькими годами старше.
В полумраке я не могу как следует разглядеть их лица. Произвели перекличку, но я не запомнил отчетливо названные имена.
Верхняя палуба скользкая от тумана, проникающего внутрь через открытые ворота бункера. Серовато-белая мгла настолько слепит глаза, что очертания ворот расплываются. Вода в доке кажется практически черной и вязкой, как нефть.
Первый вахтенный офицер докладывает:
— Вся команда присутствует в полном составе, за исключением вахтенного поста управления Бекера. Моторный отсек готов, верхняя и нижняя палубы очищены и к походу готовы.
— Спасибо. Хайль UA!
— Хайль, господин каплей! — разносится под сводами бункера ответное приветствие, заглушая вой работающих механизмов.
— Смирно! Вольно!
Командир ждет, когда не стихнет шарканье ног.
— Вы все знаете, что произошло с Бекером. Воздушный налет на Магдебург. Хороший человек — и такой конец. И ни одного потопленного корабля в его последнем походе.
Долгая пауза. Похоже, командир испытывает отвращение.
— Ладно, это не наша вина. Но на этот раз мы такого не допустим. Подтянитесь!
Ухмылки.
— Разойдись!
— Замечательное напутствие, — бормочет шеф. — Речь, достойная уважения!
На длинной узкой верхней палубе все еще разбросаны кранцы, кабели и новые троса. Из открытого люка камбуза валит теплый пар. Высовывается физиономия кока. Я передаю ему свои вещи.
Бесшумно выдвигается перископ. Поворачиваясь из стороны в сторону, этот глаз Полифема поднимается на всю высоту отливающей серебристым блеском мачты, затем опускается вниз и исчезает. Я карабкаюсь на башню боевой рубки. На моих ладонях отпечатывается не до конца высохшая краска. Люк для загрузки торпед, расположенный на верхней палубе, уже закрыт. Позади уже задраен люк камбуза. Теперь внутрь лодки можно попасть только через боевую рубку.
Внутри царят хаос и неразбериха. Не толкаясь и не пихаясь, невозможно продвинуться ни на шаг. Из стороны в сторону раскачиваются гамаки, набитые хлебными батонами. Везде в проходах стоят ящики с провизией, горы консервов, мешки. Куда девать все это добро? Пространство внутри лодки забито доверху.
Конструкторы нашей лодки пришли к выводу, что можно обойтись без кладовых, которых, как правило, много на надводных кораблях и которые там очень вместительны. Впрочем, они также решили, что душ — это тоже роскошь, без которой можно обойтись. Они просто напичкали корпус боевого корабля своими машинами и убедили себя, что удачное размещение огромных двигателей и хитросплетение труб оставят достаточно щелей и закоулков, куда сможет забиться команда.
Лодка несет четырнадцать торпед. Пять из них — в торпедных аппаратах, две — спрятаны в держателях на верхней палубе, а оставшиеся находятся под плитами пола в носовом и кормовом отсеках. Вдобавок, есть еще 120 снарядов для орудия калибра 8,8 миллиметра и боезапас для зенитных пулеметов.
У штурмана и боцмана — «Первого номера» на морском языке — сейчас полно забот. Первый номер, здоровенный детина по имени Берманн, на целую голову выше любого другого члена команды. Я уже видел его:
Ясноглазый проказник, я поймаю тебя…
До отхода остается еще полчаса. У меня достаточно времени оглядеться в машинном отделении. Меня всегда тянет в машинное отделение корабля, готовящегося выйти в море. На посту управления лодкой я на минутку присаживаюсь на распределитель воды. Меня окружают трубы, вентиляторы, штурвалы, манометры, вспомогательные моторы, сплетение зеленых и красных электрических проводов. В полумраке я замечаю индикаторы положения гидропланов, один электрический, другой — механический. Почти все системы продублированы для безопасности. Над пультом управления гидропланами с кнопками электрического привода, действующего в подводном положении, я различаю две шкалы регулировки — приблизительную и точную. Прибор Папенберга — указатель глубины, расположенный меж двух круглых шкал глубинных манометров со стрелками, похожими на часовые, — напоминает огромный термометр. Во время аккуратного маневрирования он может показывать перископную глубин с точностью до восьми сантиметров.
Пост управления спереди и сзади по ходу отделяется от остальной лодки двумя полусферическими люками, выдерживающими благодаря своей форме высокое давление. В результате лодка может быть разделена на три отсека.
Нам это ничего не дает, ибо если хотя бы один отсек заполнен водой, то лодка теряет плавучесть. Конструкторы, наверно, проектировали лодку с расчетом, что она будет использоваться в мелких водах. Например, на Балтике.
Это не просто завершение мировых бестселлеров «Подлодка» и «Крепость» знаменитого автора Лотара-Гюнтера Буххайма, а прощание наших героев с вечным морем, кораблями, которых уже нет, и мужчинами, дни которых больше не вернутся.Два человека еще раз отправляются в совместный путь: Лотар-Гюнтер Буххайм и «Старик», командир подводной лодки U-96, на которой служил Буххайм. На борту атомохода «Отто Ган», самого абсурдного немецкого корабля послевоенного времени, они плывут из Роттердама в Дурбан. Бесконечное число вопросов остаются открытыми, для ответов на них, оба знают это, остается мало времени.
Весна 1944. Патрули немецких подводных лодок давно уже стали самоубийственной миссией. Гитлеровский Рейх вот-вот рухнет. U-96 вновь спасается. Для командира это был последний военный патруль: флотилия остается в Бресте. Военный корреспондент Букхайм должен сойти на берег и прибыть в Берлин.Эта поездка является началом сумасшедшей одиссеи через войну и мир, каждый день в разрушении и смерти.
В романе Лотара-Гюнтера Буххайма рассказывается о боевом походе немецкой подводной лодки во времена второй мировой войны. Люди по воле судьбы и времени поставлены в ситуацию, когда необходимо убивать, чтобы жить, — вот основная мысль книги. Это жесткое и динамичное произведение, в котором каждый персонаж — Личность с большой буквы. Автор в мельчайших подробностях показывает боевые будни подводников, обыденность смерти на войне, реалистично воссоздает гнетущую атмосферу подлодки.
Русский серебряный век, славный век расцвета искусств, глоток свободы накануне удушья… А какие тогда были женщины! Красота, одаренность, дерзость, непредсказуемость! Их вы встретите на страницах этой книги — Людмилу Вилькину и Нину Покровскую, Надежду Львову и Аделину Адалис, Зинаиду Гиппиус и Черубину де Габриак, Марину Цветаеву и Анну Ахматову, Софью Волконскую и Ларису Рейснер. Инессу Арманд и Майю Кудашеву-Роллан, Саломею Андронникову и Марию Андрееву, Лилю Брик, Ариадну Скрябину, Марию Скобцеву… Они были творцы и музы и героини…Что за характеры! Среди эпитетов в их описаниях и в их самоопределениях то и дело мелькает одно нежданное слово — стальные.
Эта книга – результат долгого, трудоемкого, но захватывающего исследования самых ярких, известных и красивых любовей XX века. Чрезвычайно сложно было выбрать «победителей», так что данное издание наиболее субъективная книга из серии-бестселлера «Кумиры. Истории Великой Любви». Никого из них не ждали серые будни, быт, мещанские мелкие ссоры и приевшийся брак. Но всего остального было чересчур: страсть, ревность, измены, самоубийства, признания… XX век начался и закончился очень трагично, как и его самые лучшие истории любви.
«В Тургеневе прежде всего хотелось схватить своеобразные черты писательской души. Он был едва ли не единственным русским человеком, в котором вы (особенно если вы сами писатель) видели всегда художника-европейца, живущего известными идеалами мыслителя и наблюдателя, а не русского, находящегося на службе, или занятого делами, или же занятого теми или иными сословными, хозяйственными и светскими интересами. Сколько есть писателей с дарованием, которых много образованных людей в обществе знавали вовсе не как романистов, драматургов, поэтов, а совсем в других качествах…».
Об этом удивительном человеке отечественный читатель знает лишь по роману Э. Доктороу «Рэгтайм». Между тем о Гарри Гудини (настоящее имя иллюзиониста Эрих Вайс) написана целая библиотека книг, и феномен его таланта не разгадан до сих пор.В книге использованы совершенно неизвестные нашему читателю материалы, проливающие свет на загадку Гудини, который мог по свидетельству очевидцев, проходить даже сквозь бетонные стены тюремной камеры.
Сегодня — 22 февраля 2012 года — американскому сенатору Эдварду Кеннеди исполнилось бы 80 лет. В честь этой даты я решила все же вывесить общий файл моего труда о Кеннеди. Этот вариант более полный, чем тот, что был опубликован в журнале «Кириллица». Ну, а фотографии можно посмотреть в разделе «Клан Кеннеди», где документальный роман был вывешен по главам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.