Locus Solus. Антология литературного авангарда XX века - [14]

На следующий день Пьянкастелли, вновь вступив в обязанности тюремщика, восхитился выходом, найденным поэтом, рассказ которого развеял в нем неотступно преследовавшую его с предыдущего утра тревогу. Из осторожности статуя так и осталась пребывать нетронутой на своем месте, чтобы в случае необходимости обмануть неожиданных посетителей.

После пяти дней отсутствия вернулась Марта. Без труда найденная Клотильда передала ей в обмен на Флорана означенную сумму — и нежное письмо Жерару, излагавшее тысячу дерзких проектов освобождения.

Однажды утром, получив от Гроччо задание разведать все о скором пребывании в Аспромонте одной роскошной путешественницы, Пьянкастелли, поручение которого было рассчитано на два дня, решил, что ему представляется удобный случай навсегда покинуть лагерь, прихватив с собой Марту и деньги.

Одобрив его замысел, Жерар с благодарностью простился с разбойником.

Благодаря сноровке поэта, старавшегося обеспечить Пьянкастелли беспрепятственное дезертирство, Люзатто, вновь ставший тюремщиком, на протяжении еще целого дня принимал за Флорана растянувшуюся на убогом ложе статую; но на следующий день у него проснулись подозрения и, приблизившись к топчану, он все понял. Многоопытный Гроччо провел расследование и разгадал роль, сыгранную Пьянкастелли и Мартой, которые, находясь теперь вне пределов досягаемости и не помышляя о возвращении, избегли его возмездия.

Желая обмануть работой ожидание неминуемой близкой смерти, Жерар искал какого-либо способа писать, несмотря на запрет Гроччо.

В самый день драмы, когда дормез, выехав из городка, карабкался на косогор в сопровождении бедных детишек, наперебой протягивавших ездокам охапки свежесорванных цветов, Жерар купил для Клотильды букет, а она, выбрав из него розу, с удовольствием подарила ее обратно дарителю. Попав в заточение, поэт благоговейно сохранял это сладкое воспоминание о той, кого он уже и не чаял увидеть.

Задумав теперь воспользоваться в качестве пера одним из шипов этой розы, Жерар отломал их все, кроме самого длинного, над которым он ногтями отщепил стебель, став тем самым обладателем удобного орудия письма.

По его просьбе ему в пользование были отданы несколько книг, найденных у него в багаже; находившийся среди них огромный словарь начинался и кончался добавленным переплетчиком чистым листом белой бумаги — и тем самым предоставлял поэту четыре просторные нетронутые страницы, готовые вместить какое-либо значительное произведение.

Жерар знал, что чернилами ему могла бы послужить собственная кровь, добытая уколом того же шипа, но боялся выдать подобную уловку, невольно замарав свое, хоть и цветное, белье и одежду.

Он сказал себе, что стертый в порошок какой-либо прочный материал, такой, например, как металл, мог бы, окрашивая знаки, начертанные единственной доступной ему жидкостью — водой, дать после просыхания читаемый и достаточно прочный текст.

Но какой металл распылить?

Стальные прутья оконной решетки были неуязвимы, а капелла, двери которой замыкали лишь наружные запоры, была полностью опустошена. По счастью, когда перед самым заточением у Жерара отобрали драгоценности и деньги, незамеченной осталась старинная золотая монета, происхождение которой было весьма трогательным.

На протяжении всего лета проведенного когда-то в Оверни, Клотильда, тогда еще ребенок, часто играла невдалеке от каких-то феодальных руин под сенью купы деревьев, являвшейся обычной целью ее прогулок. Однажды, царапая землю своей лопаткой, чтобы обвести рвом возведенную ее трудами песчаную крепость, она выковыряла из земли кусочек золота, который при ближайшем рассмотрении оказался экю со стулом XIV века. Гордая своей находкой, Клотильда захотела носить это экю, подвешенное на золотой цепочке, на запястье. В девичестве она по-прежнему не расставалась с хрупким украшением, цепочку которого удлинили. Принимая от него обручальное кольцо, она подарила свое сокровище Жерару, чтобы он носил на запястье тот предмет, который с самого детства никогда ее не покидал. Днем и ночью поэт лелеял у себя на руке эту трогательную реликвию, присутствия которой благодаря прикрытию манжеты обыскавшие его бандиты не обнаружили.

Укрепленные при помощи двух вмурованных в стену искривленных поперечин, прутья оконной решетки заканчивались остриями, сталь которых была способна, стачивая экю, снабдить его золотым порошком.

Это экю, столь драгоценное для четы с точки зрения эмоций, было бы тем самым испорчено. Но позже, в глазах Клотильды-вдовы, его ценность разве лишь возросла бы из-за отметин, тесно связанных с лебединой песнью ее поэта, драгоценности и весь багаж которого она, без сомнения, выкупит у Гроччо.

Ввиду предполагаемой недолговечности еще не написанных букв, для порчи которых, должно быть, достало бы малейшего трения, Жерар, намереваясь воспользоваться надежным прикрытием переплета, задумал заполнить текстом оба белых листа, не вырывая их из тома. Сверх того, его творение тем самым вернее дойдет до Клотильды, которая, выкупив дорогие ей сувениры, наверняка проверит наличие каждого предмета и в первую очередь — старинного фолианта.