Лоция ночи - [14]
Шрифт
Интервал
Лупила, хлыстом обвивала тело, —
Много раз заходило солнце во гневе моем,
И добра своего жалела.
Наедалась и в пост досыта
И грешила, бывало, вином.
Даже солнце светить мне стыдится,
Иногда — как ударит лучом.
Только дождь не жалеет горючих,
На меня не жалеет слез,
И паук с презреньем паучьим
Свой домик к другим перенес.
Мнится мне — так я извратилась, —
Страшна, как непогребенный,
А гляну в зеркало — иногда
Лицо как у просветленных.
54. За работой
Мне призналась сестра — бородатая Фрося:
«Вот ты видишь, что я некрасива, как грех,
Бородавка под носом — с грецкий орех,
Бороденка щетинится грубым покосом.
Даже бабушка, мать не любили меня.
И в кого я уродом таким уродилась?
Я взывала бы к Богу, молилась,
Но Богу — как ты думаешь — тоже ведь я не нужна?
Вот когда б красоту принесла и швырнула
На алтарь как овцу —
Так другое бы дело…»
Мы корзинки плели. «Ты б отдохнула, —
Скоро в церковь, и прутья к концу».
Мы на службу пошли. На закате
Фиолетово церковь нежна.
Полно, полно, сестра, тебе плакать,
И ты тоже Богу нужна.
Ты молись так: «Боже, Царь!
Если б дал Ты мне шелк, и парчу, и злато,
Я бы все принесла на алтарь,
Но Ты дал мне сермяжку и жабу —
Вот я все, что могу, отдала.
Ты зачти, как вдове ее лепту….»
Отшатнулась она от меня,
Дико вскрикнула, как эпилептик:
«И сама ты не больно красива
И не очень-то молода.
Я-то думала — ты мне подруга,
А ты жабою назвала!»
Зарыдала она, побежала
И рыдала в весенних кустах.
Я за ней: «Ах, прости! Ты прекрасна!
Ей-же-ей — на закате, в слезах!
Я завидую тебе,
Бороды твоей кресту,
Я б с тобою поменялась —
Не держусь за свое „я“.
Что такое „я“? Фонтан
В океане. Бульк — и сгинул — мириады.
А мы мучимся, горим,
Будто запертые ады».
Так я долго бормотала —
Слезы вытерла она и сказала только — «Ах!». —
«Я клянусь, что ты прекрасна
с лентой бороды, в слезах!
Ну прости, в последний раз!»
Колокола длинный бас.
И пошли мы с нею мирно
В церковь, что ждала уж нас,
Как купца Багдад иль Смирна.
55. Два стихотворения, кончающиеся словом «слепой»
I
В иноке ухватка хороша
Ловкого борца, мастерового.
Знает, потрудясь, его душа
Хитрости, приемы беса злого.
Он твердит Исусову молитву
Так, как сеют, машут до заката.
И когда уснет — душа на битву,
То ж твердя, идет, сменяя брата.
Четки приросли к его рукам,
Свечи зажигаются от взгляда,
На псалом плечом — как на таран
Он наляжет, бьет в ворота ада.
Бденьями, постом смирилось тело,
Служит, тихое, как леснику топор,
Как крутящий жернова по кругу
Кроткий мул — двужильный и слепой.
II. Прощанье со Львом
Сказала я Льву, что метался по клетке моей:
«И так мы, люди, как звери,
Не хочу я помощи дикой твоей!
Пусть Ангел станет при двери».
«Ах так! — Лев сказал. — Пожалеешь еще.
Когда позовешь — приду ли!»
И, взрыкнув, когтями стуча, ушел.
А я, поплакав, уснула.
С тех пор мой Хранитель невидим мне.
Спрошу — да где ж он? Да вон где!
Как облако — на плече, на стене,
Как солнце сквозь веки в полдень.
Однажды во сне сказал: «Это я».
Узнала — зерно, души водопой,
Тот, к кому я прильну в мраке небытия
Иероглифом кости слепой.
56. Частушка
Проглоти, душа, молитву.
Выучи — чтоб твердо знать,
Чтобы мне — как свет покину —
Сразу же ее сказать.
57
Выгоняли меня, говорили: «Иди!
Спасайся, сестра, где знаешь,
А нас ты, сестра, ужасаешь».
Разве вы петуха прогоняли,
Как, хрипя, по ночам орал?
Разве вы звезду уносили —
Когда луч ее страшно дрожал?
Как же я отсель уйду?
Я поволоку с собою,
Как ядро на ноге,
Как сурка на плече
И лису под рубахой, —
Монастырь весь.
Уйду — за мной по горам и долинам
Монастырь ваш на цепи поволочится,
А трястись весь тяжкий путь мой длинный
Сладко ли вам будет в нем, сестрицы?
Лягу в поле спать —
Под голову положу.
Хорошо ли вам будет на голой земле?
Нравятся мне только два,
Только два жития мне привычны,
Схожие между собою весьма, —
Иноческое и птичье.
58
Стою ли на молитве или сплю —
Лукавый — он не дремлет, он — бессонный.
И шепчет про забытую любовь —
Без имени, без облика, — а вспомню.
Как будто бы меж ребер втиснут гроб —
Такой, что он и виден только в лупу,
А в нем — нагая жирная любовь
В твоих ботинках, с бородою глупой.
Чуть пошевелится любовь — я вниз,
За плечи уложу покойницу уныло:
«Лежи, лежи! Ты у меня проснись!
Ты — синяя, ты вся давно остыла».
59. Звезда в окне
Звезда, волнуясь, перешла
За крестовину переплета —
Как будто вынесла волна
Вверх колокольчик перемета.
Вся в каплях темной, ой, воды,
Из забытья, из древней бездны —
За переплетом умерла,
В стекле неровном ты воскресла.
Звеня, лепечет мне: «Вонми —
Совсем не страшно, ты не бойся,
В колодце вечности умойся
И голову приподними».
60. Старица
Задумавшись, иголку проглотила
Я в супе. Может, солнца лучик?
А может, просто волос поварихи?
Но что-то колет изнутри и мучит.
Я не заметила — а вдруг игла простая,
Нагая, острая — а вдруг? О ужас!
О, старица врачебная златая!
К ней в келью я скорей метнулась.
Пахнет
В келье ее святой
Дустом, ладаном
И весной.
Она спала и тяжко простонала —
Должно, грядущее влилось ей в сон,
И руку выпростала из-под одеяла,
Что не истлеет до конца времен.
Она проснулась вдруг и просияла,
Меня увидев, — будто с вестью ангел
Пред ней стоял. Мне стыдно стало.
Она мне меду наскребла из банки.
Заговорила, как судья и грешник,
Как оксфордский профессор (Оксфорд — там,