Ливонская война. Вильно против Москвы 1558 – 1570 - [43]
Люблинская уния изменила расклад сил на международной арене, прямо отразившись на московско-литовских отношениях. В сентябре в Москву со специальным сообщением о заключении государственного союза прибыл гонец Андрей Халецкий. Он от имени господаря ВКЛ просил новые «глейты» для совместного польско-литовского посольства. Любопытно, что в господарских письмах Иван Грозный был титулован всего лишь «великим князем московским»[530]. Сигизмунд Август хотел показать, что теперь сила на его стороне.
Положение ВКЛ в конце 60-х гг. XVI в. существенно улучшилось, не только в результате образования Речи Посполитой. Швеция из непримиримого врага после смены власти в 1568 г. стала союзником княжества. Было заключено прочное перемирие с Османской империей[531].
Позиции Московского государства, наоборот, значительно ухудшились. Оно осталось без союзников. Если ВКЛ и Швеция не проявляли в это время большой активности на военной арене, то Османская империя со своим вассалом Крымским ханством начала весной 1569 г. масштабную агрессию против Московии[532]. Для нее возникла угроза войны на два фронта. Кроме этого, углубился внутриполитический кризис, вызванный опричниной и экономическими осложнениями[533]. Иван IV был вынужден искать временного примирения с ВКЛ.
В начале 1570 г. в Москву отправилось великое посольство Речи Посполитой в составе вроцлавского воеводы Яна Кротовского, минского каштеляна Николая Тальвоша, радеевского старосты Рафала Лещиньского и новогрудского подкомория Андрея Харитановича. Послы имели секретную инструкцию господаря с условиями «вечного мира» либо перемирия[534]. Как показывает анализ переговоров, послы с точностью выполнили требования господаря, не отходя от них ни на йоту. Проект перемирия с польско-литовской стороны мало чем отличался от проекта 1566 г. Как и раньше, ВКЛ было готово признать status quo в Ливонии и провести разграничение Полоцкой земли без передачи московитам ее левобережной части.
Послов надолго задержали в ожидании возвращения царя из Новгорода, где он учинил массовую резню населения. Власти ВКЛ эта задержка заставляла скептически относиться к перспективам примирения. К тому же в Вильно вскоре стало известно о действиях датского принца Магнуса, который пошел на соглашение с Иваном Грозным с целью создания «Ливонского королевства» под протекторатом Московии[535].
Переговоры начались только в мае 1570 г. Согласно традиции, первоначально была рассмотрена возможность заключения «вечного мира». Поляков и литвинов удовлетворяло признание состояния status quo в Ливонии, при этом они, как и в 1566 г., предлагали обменять ближайший к московской границе замок Мариенгаузен на Адзель. Что касается восточного пограничья, то литвины отказывались от прав на Смоленск до смерти обоих монархов, требуя вернуть Полоцк вместе с нововозведенными замками на оккупированной территории ВКЛ. Московиты без обсуждения отбросили эти предложения, сославшись на то, что и Ливония, и Полотчина являются извечной отчиной московского царя[536].
При переговорах посольство стремилось показать наличие оснований для формирования широкой антимосковской коалиции. Во-первых, ВКЛ в рамках объединенного государства теперь могло опираться на военный потенциал Польши[537]. Во-вторых, послы подчеркивали союзнические отношения Речи Посполитой со Швецией, где королем в 1568 г. стал шурин Сигизмунда Августа Юханн. Они предложили подключить шведов к переговорному процессу с целью примирения Москвы и Стокгольма[538]. Московские власти горделиво отказались, заявив, что отношения со Швецией традиционно принадлежат к полномочиям новгородского наместника[539]. И, в-третьих, посланники из Речи Посполитой не забыли напомнить про Османскую империю, с которой было заключено прочное мирное соглашение.
Давление не принесло желаемого эффекта. Продолжая переговоры о перемирии, московиты упрямо держались за свои принципы. Послы Речи Посполитой, теряя терпение, заявляли о возможности возобновления войны и борьбы за потерянные территории. Московиты не провоцировали ситуацию, отговариваясь ссылками на философско-религиозные притчи[540]. Сила на этот раз была не на их стороне. Ход переговоров отчетливо показал, что московское руководство не отпустит посольство без заключения соглашения.
В конце концов московская сторона отказалась от претензий на крепости, находившиеся под контролем литвинов, в том числе и от Улы. Длительные споры вызвало разграничение в Полоцкой и Витебской землях. Стороны так и не пришли к консенсусу, оставаясь по отдельным вопросам на разных позициях. Были созданы разные для обеих сторон списки границ[541]. Проанализировав их, Р. Меницкий сделал вывод, что московский вариант был более реалистичен и точен и больше соответствовал фактическому состоянию дел[542].
В Ливонии московское руководство соглашалось признать за Речью Посполитой все земли на левом береге Двины, что расходилось с признанием территориального status quo. Пожалуй, впервые представители ВКЛ и Польши сделали заявление о том, что Ливония является «отчиной» Сигизмунда Августа. Этот статус аргументировался тем, что Ливонское государство «дано в оборону от цысаря христьянского (т. е. от императора Священной Римской империи. —
