Ливонская война. Вильно против Москвы 1558 – 1570 - [17]

Сам А. Курбский позднее в «Истории» описывал собственные успехи в борьбе с литвинами в 1560 г.[155] Его информации также трудно доверять, так как он, безусловно, является заинтересованным лицом. Констатация победы московского войска содержит также только в Псковская летопись[156].

Никоновская летопись не сообщает о столкновениях московитов с литвинами в 1560 г. Это косвенное свидетельство о том, что московиты не преуспели. Иван Грозный подчеркивал боязнь московских военачальников вступать в бой с литвинами: «Потом послахом вас с начальником вашим Олексеем [Адашевым] со многими зело людьми; вы же едва един Вильян (Феллин) взясте, и туто много наряду нашего погубисте. Како уже убо тогда от литовское рати детскими страшилы устрашистеся!»[157] Царь в своем мнении был солидарен с М. Стрыйковским. Косвенно подтверждает неудачу и московская посольская книга, сообщив о нападении литвинов на московских воинов под Венденом[158]. Все это, на наш взгляд, свидетельствует о большей вероятности литовской победы.

Литовские поиски компромисса в Ливонии не увенчались успехом. Московское государство с помощью военной силы стремилось подчинить страну. Однако после первых столкновений с литвинами московиты более не заходили на территорию, контролируемую ВКЛ.

На дипломатическом поле в это время появилась новая возможность примирения. В августе 1560 г. Иван IV выслал в ВКЛ очередное посольство во главе с Ф. Сукиным. Посол должен был тайно проинформировать литовское руководство о желании царя жениться на одной из сестер Сигизмунда Августа, следствием чего стало бы урегулирование конфликта. Заманчивая идея встретила возражения со стороны правящих кругов ВКЛ. Основным из них была опасность распространения московской власти на ВКЛ в ближайшей перспективе[159].

Сигизмунд Август не отказывался от переговоров о браке, рассчитывая потянуть время. Это могло гарантировать временный мир в Ливонии, задача организации обороны в сложный зимний период переставала быть актуальной. Передышка могла быть использована для укрепления литовских позиций в Ливонии.

Впрочем, «наказная память» посольства Ф. Сукина ясно показывает, что в Москве не питали особых надежд на положительный ответ на царское предложение, помня о лицемерной дипломатии ВКЛ в 1558–1559 гг.[160]

Гонец Ян Шимкович, прибыв в Москву в начале 1561 г., привез невыполнимые политические условия для заключения брака с сестрой Сигизмунда Августа Катариной: собрать пограничный съезд литовских радных панов и московских бояр, на котором мог быть заключен «вечный мир» и утверждены окончательные условия брака. В Москве ответ посчитали проявлением отказа. Московско-литовские отношения зашли в тупик.

Камнем преткновения снова стал ливонский вопрос. Московиты соглашались на продление перемирия, если оно не будет касаться Ливонии. Но такое решение вопроса не удовлетворяло литвинов, которых волновало восстановление мира в Прибалтике. Московское руководство, в свою очередь, не собиралось безучастно смотреть на переход ливонских замков под контроль ВКЛ[161]. Посланнику было прямо заявлено: «А похочет за Ливонскую землю стояти, и он (Иван IV) за нее стоит, как хочет»[162]. Я. Шимкович, отметившийся скандальным поведением, отправился в обратный путь. Переговорный процесс до конца 1561 г. был заморожен.

Тем временем руководство ВКЛ последовательно расширяло сферу влияния в Ливонии. Осенью 1560 г. оно добилось передачи под свою власть стратегически важных замков Кокенгаузен, Роннебург, Венден, Трикатен, Гельмет, Эрмес и Каркус, получив контроль над территорией приблизительно до границы между современной Латвией и Эстонией.

Несмотря на благожелательное отношение к ВКЛ, в Ливонии выражали серьезную озабоченность декларативным характером действий литвинов. Руководство ВКЛ не предпринимало мер для отвоевания захваченных московитами земель. Стремясь не потерять доверие ливонского общества, оно решило активизировать деятельность по организации обороны страны. Этому способствовало окончательное понимание того, что урегулирование отношений с Московским государством вряд ли состоится.

Угрозы Ивана IV, переданные через Я. Шимковича, в Вильно были восприняты со всей серьезностью. 11 марта 1561 г. татарским хоругвам был отдан приказ собираться через две недели в Вильно, откуда они должны были двинуться в Роннебург под командование А. Полубенского[163]. Позднее срок прибытия был перенесен на 29 апреля[164]. Это было первое свидетельство военных приготовлений Литвы. 21 марта 1561 г. ко всем старостам пограничных замков на востоке ВКЛ были направлены «листы», «абы до замкох своих ехали и у осторожности мешкали»[165]. Был провозглашен и сбор посполитого рушенья (см. гл. II, § 1).

Согласно М. Стрыйковскому, 108-тысячное московское войско (!) отступило из Ливонии, как только узнало о выступлении посполитого рушенья ВКЛ. Передовой отряд во главе с Ю. Тышкевичем и Г. Трызной количеством 5 тыс. человек опустошил волости, захваченные московитами, вплоть до самого Дерпта[166]. Другие источники не подтверждают информацию об отступлении московской армии. Заметим, что информация М. Стрыйковского снова не заслуживает высокого доверия из-за явной гиперболизации фактов.