Ливонская война - [8]

При общей враждебности к Русскому государству со стороны польских и литовских феодалов успех борьбы с Турцией и Крымом был, без сомнения, невозможен. Борьба эта могла быть успешной только при условии объединения всех сил Руси, Литвы и Польши. Любая попытка добиться такого объединения сил в середине XVI в. была сопряжена с серьезными уступками Литве и Польше, с отказом Русского государства от одной из основных задач своей внешней политики — с отказом от украинских и белорусских земель. Более того, объединение всех сил Руси, Литвы и Польши для борьбы с турецко-татарской агрессией в конкретных условиях второй половины XVI в. могло произойти лишь на базе их государственного объединения — унии Польши, Литвы и Русского государства. События 70-х годов XVI в. показали, что выдвижение такой внешнеполитической программы нашло бы отклик среди значительной и влиятельной части польских, польско-украинских и даже литовских феодалов. Пример князя Дмитрия Вишневецкого, временно перешедшего на службу к Ивану Грозному, и польских магнатов Миколая Сенявского и Ольбрахта Лаского, самовольно предпринимавших военные авантюры, направленные против Оттоманской империи, свидетельствует о. существовании в 50—60-х годах антитурецкой группировки среди польских и украинских магнатов. Однако идти на осуществление польско-литовско-русской унии в условиях середины и второй половины XVI в. означало предавать национальные интересы Русского государства. События 70-х и последующих годов показали, что, выдвигая план такой унии, польские феодалы прежде всего рассчитывали создать себе благоприятные условия для безудержной экспансии на Востоке. Для папского Рима уния эта была бы одним из этапов католической агрессии на русские земли. В 50—60-х годах курс на соединение с Литвой и Польшей тоже не мог иметь иных последствий.

И в военном, и в политическом отношении гораздо более реальной представлялась программа борьбы за Прибалтику. Здесь могущественному Русскому государству противостоял слабый в военном отношении и постоянно раздираемый внутренними феодальными усобицами противник — Ливония. Главной военной силой в стране являлся духовный рыцарский Орден меченосцев. Владения Ордена были разбросаны по всей стране. В руках орденских властей находилось свыше 50 замков. Магистр Ордена жил в замке Венден (Цесис). Верховной власти магистра подчинялась половина города Риги. В описываемое время военная организация Ордена находилась в полном упадке. Этот жалкий осколок средневековья не был больше серьезной военной силой.

Совершенно самостоятельными феодальными владетелями в Ливонии были архиепископ рижский, сохранивший верховную власть над другой половиной Риги, и епископы дерптский, ревельский, эзельский и курляндский. На землях Ордена и духовных князей были расположены земельные владения и замки рыцарства, пользовавшегося своими поместьями на ленном праве. Крупной и фактически самостоятельной политической силой в стране были города— Рига, Ревель (Таллин), Дерпт (Юрьев, Тарту), Пернава (Пярну), Вольмар (Валмиера), Нарва и др., хотя города эти и находились под верховной властью Ордена или епископов. Между Орденом и духовными князьями, прежде всего рижским архиепископом, постоянно происходили столкновения. Крупные города, которые вели широкую посредническую торговлю и испытывали большие затруднения от непрекращавшегося вмешательства и притеснений со стороны светских и духовных феодалов, стремились освободиться от верховной власти Ордена и духовных князей. Этим можно объяснить быстрый успех в прибалтийских городах реформации. В то же время рыцарство в основном оставалось католическим.

Феодальной анархии, господствовавшей в стране, вполне отвечал ее политический строй. Единственным органом центральной законодательной власти, объединявшим страну, являлись сеймы или ландтаги. Они созывались магистрами Ордена обычно в г. Вольмаре (Валмиере). На ландтагах присутствовали представители четырех сословий: Ордена, духовенства, рыцарства и городов. При отсутствии единой и сильной исполнительной власти постановления ландтагов обычно почти не имели реального значения. Немецким духовным и светским феодалам и верхушке городов противостояла масса закрепощенного латышского и эстонского крестьянства и социальных низов городского населения. В середине XVI в. Ливония была страной, где крепостное право и феодальная эксплуатация носили самые жестокие формы. Классовый гнет переплетался с гнетом национальным.

Тесные культурные, экономические и политические связи существовали с древних времен между покоренным немецкими феодалами местным населением и русскими землями. Задавленное нуждой, беспощадно подавляемое господствующим классом экономически, политически и культурно, латышское и эстонское население рассчитывало на то, что русский народ, русская армия принесут ему освобождение от национального и социального гнета. Угнетенные латыши и эстонцы готовы были поддержать военные действия русской армии.

Ливония была страной богатых и сильно укрепленных городов и многочисленных замков. Опираясь на мощные городские укрепления и разветвленную сеть рыцарских и орденских замков (всего в Ливонии было свыше 150 укрепленных замков), немецкий господствующий класс был в состоянии удерживать в подчинении массы латышского и эстонского населения. Но крайнее обострение классовых и политических противоречий в стране, феодальная анархия, разрывавшая ее на отдельные феодальные владения, делали Ливонию неспособной устоять против натиска могущественного централизованного Русского государства.