Ливонская война 1558-1583 - [3]

Как любой исследователь, историк может ошибаться, но целенаправленное приукрашивание прошлого с целью придания ему более привлекательного вида, равнозначно фальсификации, а потому для историка совершенно недопустимо. Этого принципа я старался держаться всегда, им я руководствовался при написании и этой книги. Предвижу, в ней много что не понравится моему соотечественнику, приученному к другой тональности звучания рассказа на подобную тематику.

Но что поделаешь, ведь это — наша история.

Вместо предисловия

Рассказ о случившейся в далеком прошлом нашего Отечества Ливонской войне хочется предварить не так уж редко встречающимся в историографии обстоятельством: степень популяризации того или иного события порой неадекватна самому событию,

в том смысле, что не соответствует его значимости для хода исторического процесса, а то и просто размаху. А потому неудивительно, что в среде наших соотечественников остаются неизвестными, или в лучшем случае малоизвестными факты истории, которые вправе были бы претендовать на более достойное место в памяти потомков. Сюда, безусловно, относится и Ливонская война.

Не секрет, что разные страницы нашей отечественной военной истории выглядят для нас по-разному, а потому воспринимаются нами неодинаково. Сквозь толщу прошедших столетий память о многих вехах минувшего, доходя до потомков, оставляет в их сознании неодинаковый след. Прежде всего, это объясняется разницей масштабов самих событий. Но наряду с этим можно привести немало примеров и искусственного их деления на те, которым уделяется повышенное внимание, и на те, что не удостоились такого. Оттого и степень знакомства последующих поколений с конкретными обстоятельствами нашего прошлого зачастую объясняется уровнем популяризации последних, причем уровень этот, диктуемый, как правило, определенными политическими силами и властными структурами, порой не отвечает ни важности события, ни его масштабам.

Сейчас в нашем обществе принято проводить социологические и прочие исследования или просто всякого рода опросы людей на разные темы. Другой раз вас даже останавливают на улице некие люди с блокнотами в руках и спрашивают ваше отношение к тому или иному предмету. Автор этой книги провел нечто подобное, правда, без приставания к прохожим, а только в среде своих знакомых, коих набралось, однако, несколько сотен. Вопрос задавался один: «Какая, по-вашему мнению, самая длительная война в истории России?»

Нет надобности говорить о том, что значительно более половины опрашиваемых не решились дать какой бы то ни было ответ, сославшись на некомпетентность. Зато те, которые «блеснули эрудицией», считают самой длительной в нашей истории Северную войну, случившуюся в царствование Петра I. Первую группу людей, то есть тех, которые не претендовали на столь глубокие познания в истории, автор оставлял в покое, а «знатокам» Северной войны задавал второй вопрос: «А что вы слышали о Ливонской войне?» И здесь, согласно получаемому ответу, всех интервьюируемых также следовало разделить на две, но уже приблизительно равные по числу группы людей. Одни сказали, что слышат о такой войне впервые, ответы же иных, поскольку походили один на другой, можно было свести к одной категории, и звучали они приблизительно так: «да что-то такое, кажется, было когда-то, по-видимому, очень несущественное, а потому неважное».

Вообще-то говоря, и тех, кто ничего никогда не слышал о Ливонской войне, и тех, которым эта война представляется чем-то нестоящим внимания, не следует делить на разные группы, ибо по степени эрудиции в вопросах отечественной истории они не намного отличаются друг от друга. Казалось бы, всех их можно одинаково отнести в разряд невежд, если бы не одно обстоятельство. И те, и другие, для неспециалистов, располагают достаточными познаниями о Северной войне. Как же так? Почему так получилось? Откуда такая разница в осведомленности одних и тех же людей о похожих по целям, совпадающих по театрам боевых действий и относительно недалеко, по историческим меркам, отстоящих друг от друга войнах? Мы уже не говорим об еще одном общем показателе, роднящем эти два события: их протяженности во времени. Правда, длившаяся 21 год Северная война по этому показателю уступает Ливонской.

Но все эти вопросы отпадут, если мы только примем во внимание одно специфическое свойство нашей историографии — ее избирательность и, как следствие, необыкновенную способность зацикливать предмет на одних событиях и отказывать в этом другим. Понятно, что такой выбор происходит не случайно, он является результатом конъюнктурного подхода, а уже тот порождает концепцию, зачастую псевдоисторическую, но которая со временем становится настолько хрестоматийной, что отступления от нее воспринимаются как нечто нетрадиционное, выступающее против устоявшегося, следовательно, с точки зрения исторической правды, сомнительное.

Не будем говорить о трактовке многих событий нашей официальной историографией. Там давно царит заезженная штамповка с примесью сиюминутно господствующих взглядов, замешанных если и не на государственной идеологии, то, по крайней мере, на псевдопатриотизме. Оставив пока трактовку в стороне, уделим внимание лишь самим фактам состоявшихся событий. В этом направлении наша историография неизменно действует по давно укоренившемуся принципу: