Ливиец - [117]

Настоящий красавец, вспомнил я слова Анны: темные глаза, нос с благородной горбинкой, высокий лоб, густые волосы… Впрочем, во внешности ли дело? Волею судеб в том далеком времени Дакар стал психогенным носителем Павла.

Еще одна ожившая легенда, мелькнуло в голове.

– Эри была его возлюбленной, – произнес Павел. – Досталась мне вроде как по наследству… Очень помогла… спасла от помешательства, если сказать по правде. Я ведь, друг Андрюша, не понимал, что со мной случилось. Сам подумай: очутиться в будущем, в чужом теле, а потом узнать, что люди никогда не жили на Поверхности, а только в этих гнусных куполах! Узнать, что все отринуто, забыто – вся прошлая история, ошибки и взлеты, злодеи и гении, сокровища искусства, все, все!.. У любого бы крыша поехала! Если бы не Эри… – Судорожно вздохнув, он покачал головой. – Поистине мир спасается любовью!

В этом я был с ним согласен. Нас, наблюдателей Евразийской базы, древность иногда шокирует – слишком дикие и жестокие века, так непохожие на наше время. Ни роботов, ни компьютеров, ни транспорта и средств связи… В Эру Унижения все это было, но мои коллеги из Австралии утверждали, что испытывают еще больший стресс. Мысли о том, что ты уменьшился до размеров таракана и заперт в подземелье, гнетут и мучают, период адаптации тяжел и требует большего срока, чем в Древнем Риме или Китае. Необходимо свыкнуться с мыслью, что люди, даже такие крохотные, остались по-прежнему людьми, и сам ты человек, а не диковинное насекомое. Разум в этом не помощник, разум скорее ужасается свершившейся метаморфозе. Другое дело чувства и первое из них – любовь; они подтверждают, что подземный муравейник все-таки обитель человечества.

Я не сказал ни слова, но Павел, с его ментальным даром, уловил суть моих раздумий.

– Эри вернула мне чувство реальности… может быть, даже излечила от тоски… Я так тосковал, Андрей, так тосковал! По сыну, жене, по дому и своей эпохе… Иногда мне казалось, что лучше умереть в том, моем, времени, чем жить под куполом. Щель в земле… полость, а в ней – жилые колонны от основания до потолка… Ниже полости были ходы и пещеры, куда сбрасывали мусор, и там водились черви, крысюки и прочие омерзительные твари… Там мне тоже случилось полазить, с Критом… – Глаза Павла на мгновение вспыхнули. – Крит… – протянул он, – Крит был герой! Если б не он, не видать нам Поверхности! Однако поднялись. Летали в скафе среди питерских развалин – они нам казались горами километровой высоты… Вернулись в Пулково, и я нашел тот бункер, где была лаборатория. Пропасть, колодец с бетонными стенами…

– Вы спустились, – уверенно сказал я, – и в должный час ты обнаружил свечение. А потом… потом позволил ветру будущего снова унести себя. Вместе с Эри… Так?

– Так. – Впервые Павел улыбнулся по-настоящему. – Она не желала отпускать меня одного. Эри, знаешь ли, девушка с твердым характером.

– И куда вы попали?

– Нас протащило на пятьдесят веков, почти в конец восьмого тысячелетия. Мы очутились в новом теле, Андрей. Оба в одном ментальном пространстве, представляешь! Но… – Он смолк и неопределенно пошевелил пальцами.

– Но ситуация изменилась, – кивнул я. – В первом случае твой разум подавил сознание Дакара, а теперь вы столкнулись с более сильной личностью. С человеком моей эпохи, верно? Способным оперировать пси-полями, с высокоразвитым мозгом, который мог защититься от вторжения… Что же он сделал с вами, Павел? Отправился в Дом Уходящих и выкинул к Носфератам?

– К ним мы попали, но не сразу. Он… Словом, этот человек был настоящим гением и мог бы приютить десяток таких, как мы с Эри. Может, и побольше… Могучий ум! Кроме того, весьма благожелательный и щедрый… Какое-то время мы провели вместе. – Павел сделал паузу, затем поинтересовался: – Не позабыл наш сахарский вояж? Я ведь тебе не слишком мешал? А все потому, что имею опыт такого сожительства. Долгий и не сказать чтоб неприятный… Ну а в урочное время наш носитель – или, точнее, патрон – отринул земную оболочку и переселился к Носфератам. Он и сейчас там, у Асура, в Рваном Рукаве. Он и Эри. Мой друг и моя женщина…

– Кем же он был?

– Можешь верить или не верить, но ты с ним хорошо знаком. Не лично, конечно, но по записям в Инфонете и по его трудам. Один из ваших отцов-основателей, Андрей…

Горло у меня перехватило.

– Ву? – прохрипел я. – Или Аль-Джа? Или Джослин?

– Нет, нет. Самый первый из них – Жильбер, космолог. Видишь ли, он попытался объяснить случившееся с нами. Он говорил, что наше явление – дар судьбы, что он нам благодарен. Эта его идея… Помнишь? О том, что сдвиг в топологической структуре времени означает для мыслящего объекта переход из настоящего в прошлое или будущее… Он считал, что обязан ею нам, но думаю, это не так. Мы свалились ему на голову… – Губы Павла искривила усмешка. – В голову, верней сказать, и это был толчок к раздумьям. Все остальное – собственная его любознательность и дар предвидения.

Ступор, охвативший меня, результат услышанных откровений, начал проходить. Я оглядел стол с остатками еды и выпивки, нависшие над нами яблоневые ветви с еще зелеными плодами, вдохнул прохладный воздух северного лета и перевел глаза на одутловатое лицо собеседника. Рассказанное Павлом было удивительно и могло служить отличным материалом для исторической науки и стимулом для тех специалистов, что занимались темпоральной топологией. Им, вероятно, удалось бы дополнить уравнения Ву-Аль-Джа и объяснить произошедший феномен математически. Я мог назвать полсотни космологов и математиков, рискнувших бессмертной душой ради такого шанса – внести свой вклад в работу гениев. Что же до самой истории… Да, она была удивительной и пробуждающей воображение, но не более того! Иными словами, в текущий момент трагедии я в ней не видел. Трагедия осталась в прошлом, вместе с ушедшей эпохой Павла и временем Большой Ошибки, вместе с ностальгией по жене и сыну, по дому и близким, которых не вернешь. Но что печалило его сейчас? Он получил дары, какие преподносит жизнь, чтобы компенсировать потерю – новых друзей, возлюбленную и обитель среди звезд. Когда-нибудь мы воссоединимся с ним – я и Тави, Саймон и Егор… Чего еще желать? И все-таки он был несчастен.