Литва: рассеяние и собирание - [98]

Наблюдая за жизнью, Гюнтер убедился, что на нее влияют не только признанные шедевры, но и малозначительные произведения. Иногда — какая-нибудь книжная обложка.

История эта началась, когда после некоего инцидента, приключившегося с его организмом, Гюнтер попал в больницу. Туманный диагноз был неприятен и кардинально менял виды на продолжительность жизни. Гюнтер лежал, отвернувшись к стене, и ждал еще одного обследования, игнорируя игривый взгляд медсестры.

Его первый сосед по двухместной палате очень громко молился. Молитвы пугали ходивших по коридору пациентов, поэтому спустя несколько дней его увезли. Второй, прибывший на его место, был тих и все время что-то читал. Гюнтер даже почувствовал к нему симпатию.

— Вы пишете книги? — спросил Читатель, услышав после очередного обхода фамилию Гюнтера.

— Да, — ответил Гюнтер.

Вопрос его разозлил. Вопросы о писательстве всегда его злили — в каждого спрашивающего ему хотелось запустить, чем подвернется. Останавливало лишь то, что в нынешние времена в тюрьме ничего хорошего не напишешь.

— Вы написали только те три или еще? — спросил Читатель.

— Только те три.

Гюнтеру уже исполнилось сорок пять. К этому времени другие успевают написать книг шесть-семь, а молодые классики — еще и умереть. Эта мысль Гюнтеру не понравилась.

Врачи говорили, что увеличить продолжительность жизни можно лишь с помощью денег. Денег Гюнтеру хватало только на жизнь, а на ее спасение — нет.

— Что говорят врачи? — спросил Читатель.

— Ничего хорошего.

— Очень интересно, — сказал Читатель и представился: — Вальтер Шульц.

На следующий день Гюнтера из больницы выписали. Жить в неизвестности или найти деньги.

Еще лежа в палате и плавая в поту, Гюнтер чувствовал, что денег не найдет.

Его выписали в тот же день, что и Читателя Вальтера Шульца.

Вальтер Шульц попросил у Гюнтера номер телефона. Гюнтер засомневался, давать ли, но не давать показалось неудобно. Вальтер Шульц пообещал позвонить. До сих пор читатели Гюнтеру не звонили: его читали только интеллектуалы.

Вальтер Шульц позвонил. Спустя ровно тридцать шесть дней после того, как Гюнтер на конкретных жизненных примерах убедился, что денег у него нет даже на жизнь.

Читатель сказал: у него есть финансовое предложение.

Квартиру Вальтера Шульца Гюнтер нашел легко. В престижном квартале проституток. У вокзала.

Дом девятнадцатого века кто-то додумался выкрасить в ярко-розовый цвет. В окна квартиры было видно все живое человеческое изобилие квартала.

В интерьере Читателя, Вальтера Шульца, образованный человек мог различить мотивы французского борделя. На темно-синей бархатной стене в рамках висели девять старинных эротических открыток. Если подойти поближе, можно было рассмотреть девять пухлых, совершенно обнаженных дам в робко-непристойных позах.

— Французские, — сказал невысокий, темный хозяин квартиры и погладил бородку.

В больнице он был без бородки, вспомнил Гюнтер.

В дамах на старинных раскрашенных французских открытках не было ни соблазна, ни непристойности. Они выглядели милыми и смешными.

— Представьте себе свою бабушку, — сказал хозяин квартиры. — Великолепный наборчик, купил в Бельгии, — сообщил хозяин квартиры, следя за взглядом Гюнтера. — В комплекте их должно было быть десять, но я нашел только девять. Одной недостает.

— Наверное, самой лучшей, — сказал Гюнтер, пытаясь по имеющимся девяти догадаться, в какой позе могла быть десятая дама.

Библиотека Читателя Вальтера Шульца, включавшая несколько тысяч томов на шести языках, выглядела впечатляюще.

— Составляю по методу Варбурга, — сказал Вальтер Шульц. — Вы знакомы с его методом?

— Да, разумеется, — ответил Гюнтер, рассматривая книги.

Об Аби Варбурге он где-то читал. Расставляя тома своей библиотеки, Аби использовал принцип ошибки: на тех или иных тематических полках вдруг попадалась книга, к теме совершенно не относящаяся. Такое грубое вторжение провоцировало у читателя неожиданные ассоциации. Варбург совершенствовал свою систему до тех пор, пока не угодил в сумасшедший дом. А его библиотека и библиотечный принцип остались существовать, будоража и видоизменяя умы других людей.

— Виски? — спросил Шульц.

— Нет, спасибо.

За стеной равнодушно гудел фагот.

— Культурные соседи? — спросил Гюнтер.

— Не здороваются, — ответил Вальтер Шульц. — Вы слышали об антроподермической библиопегии?

— Книги о болезнях кожи?

— Нет, — ответил Шульц, взяв с книжной полки маленькую книжечку. — Знаете, чтó это?

— Книга.

— И она обтянута…

— Кожей.

— Человéческой кожей.

— Человеческой кожей?

— И это еще не самый лучший образец антроподермической библиопегии. Хотя дорогой.

— А какой самый лучший?

— Когда видны сосок и татуировка на груди.

— Это немецкая?

— Немецкая. Более дорогие образцы обычно французские… Времен революции… Из кожи гильотинированных аристократок. Восемьдесят тысяч.

— ?

— Предлагаю восемьдесят тысяч.

— За что?

— За вашу кожу.

— Вы хотите снять с меня кожу?

— После.

— После чего?

— После того. Только криминальная эксгумация мне ни к чему, — сказал Шульц. — Хотите виски?

— Коньяка, — Гюнтер колебался, не уйти ли, но остался.

— Я тут составил договор на две книги. Можете не спешить. Подумайте недельку. Если решитесь, сделайте вокруг каждого соска на груди татуировку со своим именем и названием книги.