Литературный призрак - [7]

— Вот как?

— Говорят, Токио ужас какой большой город! Даже больше Нахи. Значит, вы начальник отдела? Как, наверно, гордятся вами родители! Просто замечательно! Вы уж заполните эту дурацкую анкету, сделайте милость! Я бы не стала вас утруждать, но дочка с меня спросит. Такой порядок, ничего не поделаешь. Лицензия, налоги, сами знаете. Чепуха на постном масле, ей-богу. А куда деваться? И сколько времени вы проведете у нас на Кумидзиме, господин Токунага?

— Полагаю, пару недель.

— Правда? Надеюсь, вам не будет скучно. Островок-то наш невелик, сами видите. Но рыбу лови сколько влезет или серфингом занимайся, а хочешь — ныряй, хоть так, хоть с аквалангом. А в остальном жизнь у нас очень тихая, очень. Не то что в Токио, думаю. А жена, наверное, скучает без вас?

— Нет, не скучает, — отвечаю я. Пора заткнуть ей пасть, — По правде говоря, у меня траурная поездка. Жена скончалась в прошлом месяце. От рака.

Тут челюсть у старой карги отвисла.

— Боже мой, боже мой, — прошептала она, прижав ко рту ладони, — Вот ведь как… А я-то, дура, прямо по больному… Дочка сгорит со стыда за меня. Просто не знаю, что и сказать…

Старуха с виноватым видом сопит, что весьма противно — изо рта у нее разит креветками.

— Не надо переживать. Смерть избавила ее от страданий. Пусть это жестокое избавление, но избавление. Так что не упрекайте себя. Я немного устал. Вы не проводите меня в мою комнату?

— Да-да, конечно… Вот тапочки. Заодно покажу вам, где ванная. А это наша столовая. Идите за мной, ах, бедняга вы, бедняга… Подумать только, что вы пережили… Боже мой… Но вы правильно сделали, что приехали к нам… Кумидзима, знаете, лечит любые раны. Я просто убеждена в этом…

После вечернего омовения чувствую усталость, которую не смогли одолеть никакие упражнения по альфа-медитации. Проклиная собственную слабость, ложусь в постель и погружаюсь в глубокий сон, почти бездонный.

Когда я все-таки достигаю дна, то оказываюсь в туннеле. Безлюдный туннель метро, кругом только рельсы и трубы. Моя обязанность — патрулировать туннель, охранять его от дьявола, который обитает под землей. Вдруг ко мне подходит офицер и строго спрашивает:

— Что вы тут делаете?

— Выполняю приказ, господин.

— Какой приказ?

— Охранять туннель.

— В Прибежище, как всегда, неразбериха, — присвистнул он. — Появилась новая опасность. Дело в том, что дьявол может вас схватить, только если знает. Пока храните свое имя в тайне, вы недосягаемы для него. Как вас зовут, дежурный?

— Квазар, господин.

— Да нет, как вас звали в прежней жизни? Ваше настоящее имя?

— Танака. Кэйсукэ Танака.

— Ваш альфа-потенциал, Кэйсукэ Танака?

— Шестнадцать целых девять десятых.

— Место рождения?

И вдруг я понимаю, что попался. Офицер — он и есть дьявол. Он расколол меня вопросами и теперь может схватить. Последний шанс спастись — не подавать виду, что я обо всем догадался. Продолжаю кое-как барахтаться, но тут в туннеле появляется девушка. Она приближается к нам, в руках у нее футляр со скрипкой и цветы. Я видел ее где-то раньше. В моем грязном прошлом, до очищения. Дьявол в обличье офицера поворачивается к ней и начинает ту же игру.

— Разве вы не слышали о дьяволе? Кто разрешил вам пройти сюда? Назовите имя, адрес, род занятий! Немедленно!

Я хочу спасти ее. Без всякого плана в голове хватаю за руку, и мы мчимся из всех сил.

— Почему мы бежим? — спрашивает она.

Иностранка на холме, смотрит, как погружается в землю деревянный столб.

— Некогда объяснять! Офицер — он вовсе не офицер. Это оборотень. Тот самый дьявол, который живет в туннеле.

— Уверяю, вы ошибаетесь!

— Что? А вы откуда знаете?

Мы бежим, крепко держась за руки. Тут я решаю взглянуть ей в лицо и поворачиваюсь. Она искоса смотрит на меня и улыбается — ждет, когда я оценю зловещую шутку. Вот оно, подлинное лицо дьявола.

Утром выхожу пораньше, чтобы осмотреть остров. Море бирюзового цвета с молочным отливом. Ноги утопают в горячем белом песке. Встречаются птицы, которых я никогда раньше не видал, и бабочки, розовые, как лосось. Вдоль берега гуляет влюбленная парочка, а с ними — собака лайка. Юноша не переставая что-то шепчет на ухо девушке, а та не переставая смеется. Собаке очень хочется поиграть с палкой, но не хватает ума сообразить, что палку нужно принести хозяевам под ноги. Когда парочка проходит мимо, замечаю, что они без обручальных колец. В занюханном магазинишке купил пару рисовых колобков на завтрак и банку холодного чая. Поел, сидя на траве. Пытался припомнить, когда же в последний раз я чувствовал себя своим в каком-либо месте. Если не считать Прибежища, конечно. После еды иду дальше. Миновал старое камфорное дерево и поле, где пасся на привязи козел. Жара стоит такая, что крестьяне в широкополых плетеных шляпах обливаются потом. Из их приемников доносятся жестяные звуки поп-музыки. На обочине ржавеют автомобили, решетки радиаторов проросли травой. Далеко в море выдается одинокая коса, на ней стоит маяк. Я подошел к нему. На дверях — замок.

Какой-то фермер притормозил у обочины и предложил подбросить. Я стер ноги до крови, поэтому согласился. Говорит он на жутком местном диалекте, и я с трудом разбираю его слова. Он начал беседу с погоды, и я издал все междометия, какие полагаются в таком случае. Затем он перешел к моей персоне. Он знает и в какой гостинице я остановился, и на какой срок, и мое вымышленное имя, и профессию. Он даже выразил мне соболезнование по поводу смерти жены. Слово «компьютер» он произносит, как бы заключая его в кавычки.