Литературный призрак - [41]

Юноша тяжело дышал.

— Клянусь, я буду любить тебя всю жизнь! Правда!

Он положил руки ей на бедра, но она сбросила их.

— Ты обещал мне радиоприемник. Где он? Давай!

Голос у девушки капризный и властный.

— Я готов отдать тебе жизнь!

— Принес свой приемник или нет? Такой маленький, серебристый, ловит Гонконг?

Я спустилась во двор. Лестница скрипела, но они были так поглощены каждый своим интересом, что заметили меня, только когда я подошла к курятнику.

— Не угодно ли чаю?

Они отпрянули друг от друга. У парня уши покраснели, как помидор. Она, наверное, благодарна мне за то, что я спасла ее честь. Нет, не похоже. На лице ни малейшего смущения, руки сложены, ноги расставлены широко, как у мужчины.

— Да, чаю.

Они подошли к чайному домику. Девушка села нога на ногу, достала из сумочки зеркальце и губную помаду. Он сел напротив и уставился на нее, как пес на луну.

— Приемник, — требует она.

Он достал из своей сумки блестящую коробочку и вытянул из нее длинный прутик. Девушка взяла, прикоснулась к коробочке пальцем, и откуда ни возьмись в комнату ворвались женский голос, южный ветерок, слова любви, музыка.

— Откуда она поет?

Девушка соизволила заметить меня.

— Это последний хит из Макао. А ты уже слышал его? — обратилась она к спутнику.

— А то нет, — мрачно ответил он.

Все-таки есть на свете вещи, которых я никогда не пойму.

Отец орет на меня так, что куры переполошились.

— Ах ты, грязная шлюха! Идиотка! И это после всего, что я сделал для тебя! Всем для тебя пожертвовал! А ты вот как отблагодарила меня! Если б ты родила мальчика, Сын Военачальника озолотил бы нас! Озолотил! Мы жили бы у него во дворце! Я был бы важной шишкой! Слуги со всех сторон! Подносят заморские фрукты! А ты! Кто ж захочет признать такое непотребство?

И он ткнул пальцем между ножек моего ребеночка. Дочка заплакала. Всего пять минут от роду, и вот уже первый урок.

— Ты продалась за паршивый горшок! Угробила все мои надежды выдать тебя удачно замуж!

Одна из тетушек выводит его из комнаты.

Дерево заглядывает в окно и улыбается мне.

— Правда, она красавица? — спрашиваю я.

На личике моей девочки затрепетали зеленые тени от листьев — Дерево кивает.

Спустя несколько дней все было решено. Мою дочь возьмут на воспитание родственники, которые живут в долине, на расстоянии трех дней верхом. У них богатое хозяйство, много земли, для них еще один рот не обуза. Дядюшка сказал — дальнее расстояние покроет позор, который я навлекла на семью. Хотя честь мне, конечно, ничто не вернет. Может, через несколько лет какой-нибудь старый вдовец и согласится взять меня в жены вместо сиделки. Если только мне повезет.

Я тогда же решила, что постараюсь обойти такое везенье стороной.

Мои дядюшки порешили, что японцы никогда не заберутся ни вглубь, до Янцзы, ни вверх, в горы. Каждый знает, что японскому солдату нужно куда больше кислорода, чем обычному человеку, поэтому они никогда не одолеют Святой горы. И значит, война нас не коснется. Многих местных парней призвал Военачальник, и их послали воевать на стороне какого-то союза, но за пределами долины. В далеком, может, и вовсе несуществующем мире, в краях со странными названиями — Маньчжурия, Монголия и еще как-то.

Ни черта мои дядюшки не смыслят. Однажды мне приснилась пещера, а в ней — глиняный кувшин с рисом. Я спросила монаха, что значит мой сон, и он ответил — это знак от Учителя нашего, Будды.

Когда на Святой горе дует ветер, он приносит звуки издалека, а ближние звуки уносит вдаль. Чайный домик скрипит от старости — ленивый отец ни разу в жизни не взял в руки молотка, чтобы его подправить, и Дерево тоже скрипит. Так и вышло, что мы ничего не слышали, пока не раздался стук в окна.

Отец спрятался в шкаф. Я прислушивалась с тревогой, но заранее приняла судьбу, уготованную мне Учителем нашим Буддой. Закуталась в шаль. Эти люди говорили не на нашем языке. И даже не на кантонском или мандаринском наречии. Они издавали странные звуки, вроде тявканья. Я смотрела на них сквозь щели в досках. При свете лампы толком не разглядишь, но на вид вроде почти как люди. Мой двоюродный брат рассказывал мне, что у чужеземцев нос как у слона, а волосы как у больной обезьяны. Но эти выглядели в общем как мы. На форме вышит значок, похожий на головную боль, — красный кружок с полосками наподобие приступов боли.

Вдруг прямо в лицо ударил свет фонарей, нас с отцом схватили и потащили вниз. В комнате валялись перевернутые горшки и миски, горели фонари, было полным-полно мужчин. Они нашли и разбили наш ящик с деньгами. Над значками у них еще какая-то штучка с крыльями. И кругом пахнет мужчинами, мужчинами, мужчинами. Нас поставили перед мужчиной в очках, с блестящими усами.

Я была кормильцем в семье, но молча уставилась в пол.

— Чашку хорошего зеленого чая, господин? — прошептал отец, не переставая дрожать.

Этот, в очках и с усами, мог говорить на кантонском наречии, только выжатом, как бельевым катком.

— Мы ваши освободители. Мы реквизируем эту деревенскую гостиницу именем его величества императора Японии. Святая гора теперь входит в состав Азиатской зоны процветания. Мы прибыли сюда, чтобы освободить нашего исстрадавшегося Китай-батюшку из-под ига европейских империалистов. Немцы не в счет, этот народ хранит честь и расовую чистоту.