Литературные вечера. 7-11 классы - [4]

Шрифт
Интервал

(отрывок из произведения И. С. Тургенева «Затишье»):

«…Над самой кручью широкого оврага находился небольшой березовый „заказ“. Молодые деревья росли очень тесно, ничей топор еще не коснулся до их стройных стволов <…>. Недавно вставшее солнце затопляло всю рощу сильным, хотя и не ярким светом; везде блестели росинки, кое-где внезапно загорались и рдели крупные капли; все дышало свежестью, жизнью и той невинной торжественностью первых мгновений утра, когда все уже так светло и еще так безмолвно. Только и слышались, то рассыпчатые голоса жаворонков над отдаленными полями, да в самой роще две-три птички, не торопясь, выводили свои коротенькие коленца и словно прислушивались потом, как это у них вышло. От мокрой земли пахло здоровым, крепким запахом, чистый, легкий воздух переливался прохладными струями. Утром, славным летним утром веяло от всего, все глядело и улыбалось утром, точно румяное, только что вымытое личико проснувшегося ребенка».

(Звучит музыка П. И. Чайковского «Осенняя песня»)

Второй ведущий :

В певучей мелодии «Осенней песни» Чайковского – расставание с уходящим летом, сожаление об увядающей природе.

Октябрь серебристо-ореховый,

Блеск заморозков оловянный.

Осенние сумерки Чехова,

Чайковского и Левитана.

На выбор учителя: учащиеся читают либо 1–3 стихотворения из предложенных ниже полностью, либо по несколько четверостиший из каждого.

Первый чтец (стихотворение А. Дементьева «Нет ничего прекрасней русской осени»):

Нет ничего прекрасней русской осени,

Когда сентябрь и солнечен, и тих.

Давно скворцы свои дома забросили

И где-то с грустью вспоминают их.

Проходит снова осень по земле.

Кружатся листья, как воспоминанья.

Как искры в остывающей золе,

Мерцают звезды…. Вечно их мерцанье.

Но все пройдет – жалей иль не жалей.

Все превратится в памятную небыль:

И этот свет, и золото полей,

И тишина покинутого неба.

По синей речке барабанит дождь.

И в стаю сбились лодки на причале.

И только лес божественно хорош

В цветах любви, надежды и печали.

Второй чтец (стихотворение И. А. Бунина «Листопад»):

Лес, точно терем расписной,

Лиловый, золотой, багряный,

Веселой, пестрою стеной

Стоит над светлою поляной.

Березы желтою резьбой

Блестят в лазури голубой,

Как вышки, елочки темнеют,

А между кленами синеют

То там, то здесь в листве сквозной

Просветы в небо, что оконца.

Лес пахнет дубом и сосной,

За лето высох он от солнца,

И Осень тихою вдовой

Вступает в пестрый терем свой.

Третий чтец (стихотворение Е. Бочковской «Художница-осень»):

Художница-осень взмахнула кистью.

Желтым обрызгала легкие листья,

Небо пронзила сизо-лиловым,

Речку покрыла лаком свинцовым,

Из пестрых, узорчатых листьев клена

Ковер расстелила на фоне зеленом.

Зеленые сосны, зеленые ели,

С легким, пьянящим запахом прели…

На шаг отошла, прищурила глаз,

По веткам кармином прошлась еще раз.

Тихо, красиво и грустно немножко.

Шуршит, и шуршит, и шуршит на дорожке…

Солнце скупо дарит лучи.

Осень. На юг улетели грачи.

Четвертый чтец (стихотворение Ф. И. Тютчева «Есть в осени первоначальной»):

Есть в осени первоначальной

Короткая, но дивная пора —

Весь день стоит как бы хрустальный,

И лучезарны вечера…

Где бодрый серп гулял и падал колос,

Теперь уж пусто все – простор везде, —

Лишь паутины тонкий волос

Блестит на праздной борозде.)

Пустеет воздух, птиц не слышно боле,

Но далеко еще до первых зимних бурь,

И льется чистая и теплая лазурь

На отдыхающее поле.

Пятый чтец (из стихотворения А. С. Пушкина «Осень»):

Октябрь уж наступил – уж роща отрясает

Последние листы с нагих своих ветвей;

Дохнул осенний хлад – дорога промерзает,

Журча, еще бежит за мельницу ручей,

Но пруд уже застыл; сосед мой поспешает

В отъезжие поля с охотою своей,

И страждут озими от бешеной забавы,

И будит лай собак уснувшие дубравы.

Дни поздней осени бранят обыкновенно,

Но мне она мила, читатель дорогой,

Красою тихою, блистающей смиренно.)

Унылая пора! Очей очарованье!

Приятна мне твоя прощальная краса.

Люблю я пышное природы увяданье,

В багрец и в золото одетые леса,

В их сенях ветра шум и свежее дыханье,

И мглой волнистою покрыты небеса,

И редкий солнца луч, и первые морозы,

И отдаленные седой зимы угрозы.

Шестой чтец (стихотворение Б. Пастернака «Золотая осень»):

Осень. Сказочный чертог, всем открытый для обзора.

Просеки лесных дорог, заглядевшихся в озера.

Как на выставке картин: залы, залы, залы, залы

Вязов, ясеней, осин в позолоте небывалой

(Липы – обруч золотой – как венец на новобрачной.

Лик березы – под фатой подвенечной и прозрачной.

Погребенная земля под листвой в канавах, ямах.

В желтых кленах флигеля, словно в золоченых рамах.

Где деревья в сентябре на заре стоят попарно,

И закат на их коре оставляет след янтарный.

Где нельзя ступить в овраг, чтоб не стало всем известно:

Так бушует, что ни шаг, под ногами лист древесный.)

Где звучит в конце аллей эхо у крутого спуска

И зари вишневый клей застывает в виде сгустка.

Осень. Древний уголок старых книг, одежд, оружья,

Где сокровищ каталог перелистывает стужа.

Третий ведущий (рассказывает о картине И. Левитана «Золотая осень»):

Левитан так же, как Пушкин, Тютчев и многие другие поэты и художники, ждал осени как самого дорогого и мимолетного времени года. Осень снимала с лесов, с полей, со всей природы густые цвета, смывала дождями зелень. Рощи делались сквозными. Темные краски лета сменялись золотом, пурпуром и серебром. Воздух делался чище, холоднее, и дали становились гораздо глубже, чем летом. Осень на картинах Левитана очень разнообразна. Он оставил около ста «осенних картин», самая знаменитая из которых – «Золотая осень».


Рекомендуем почитать
АПН — я — Солженицын (Моя прижизненная реабилитация)

Наталья Алексеевна Решетовская — первая жена Нобелевского лауреата А. И. Солженицына, член Союза писателей России, автор пяти мемуарных книг. Шестая книга писательницы также связана с именем человека, для которого она всю свою жизнь была и самым страстным защитником, и самым непримиримым оппонентом. Но, увы, книге с подзаголовком «Моя прижизненная реабилитация» суждено было предстать перед читателями лишь после смерти ее автора… Книга раскрывает мало кому известные до сих пор факты взаимоотношений автора с Агентством печати «Новости», с выходом в издательстве АПН (1975 г.) ее первой книги и ее шествием по многим зарубежным странам.


Дядя Джо. Роман с Бродским

«Вечный изгнанник», «самый знаменитый тунеядец», «поэт без пьедестала» — за 25 лет после смерти Бродского о нем и его творчестве сказано так много, что и добавить нечего. И вот — появление такой «тарантиновской» книжки, написанной автором следующего поколения. Новая книга Вадима Месяца «Дядя Джо. Роман с Бродским» раскрывает неизвестные страницы из жизни Нобелевского лауреата, намекает на то, что реальность могла быть совершенно иной. Несмотря на авантюрность и даже фантастичность сюжета, роман — автобиографичен.


Том 5. Литература XVIII в.

История всемирной литературы — многотомное издание, подготовленное Институтом мировой литературы им. А. М. Горького и рассматривающее развитие литератур народов мира с эпохи древности до начала XX века. Том V посвящен литературе XVIII в.


Введение в фантастическую литературу

Опираясь на идеи структурализма и русской формальной школы, автор анализирует классическую фантастическую литературу от сказок Перро и первых европейских адаптаций «Тысячи и одной ночи» до новелл Гофмана и Эдгара По (не затрагивая т. наз. орудийное чудесное, т. е. научную фантастику) и выводит в итоге сущностную характеристику фантастики как жанра: «…она представляет собой квинтэссенцию всякой литературы, ибо в ней свойственное всей литературе оспаривание границы между реальным и ирреальным происходит совершенно эксплицитно и оказывается в центре внимания».


Перечень сведений, запрещенных к опубликованию в районных, городских, многотиражных газетах, передачах по радио и телевидению 1987 г.

Главное управление по охране государственных тайн в печати при Совете Министров СССР (Главлит СССР). С выходом в свет настоящего Перечня утрачивает силу «Перечень сведений, запрещенных к опубликованию в районных, городских, многотиражных газетах, передачах по радио и телевидении» 1977 года.


Время изоляции, 1951–2000 гг.

Эта книга – вторая часть двухтомника, посвященного русской литературе двадцатого века. Каждая глава – страница истории глазами писателей и поэтов, ставших свидетелями главных событий эпохи, в которой им довелось жить и творить. Во второй том вошли лекции о произведениях таких выдающихся личностей, как Пикуль, Булгаков, Шаламов, Искандер, Айтматов, Евтушенко и другие. Дмитрий Быков будто возвращает нас в тот год, в котором была создана та или иная книга. Книга создана по мотивам популярной программы «Сто лекций с Дмитрием Быковым».