Литературные теории XIX века и марксизм - [93]
"Я бы предпочел быть котенком и кричать "мяу", чем таким рифмоплетом!"[85]
Историческую правду против легенды о "монолитно-революционном" поэте Фрейлиграте, от "Cа ira" до "Ура, Германия", Маркс выразил сжато и метко в одном письме к Фрейлиграту, где он оценивает вышеупомянутую критическую статью из "Gartenlaube" (легшую в основу позднейших буржуазных изображений Фрейлиграта). Маркс пишет: "Если уж кто хочет ошибочно приписать мне какое-нибудь влияние на тебя, то оно могло бы в крайнем случае относиться лишь к краткому периоду "Новой рейнской газеты", когда ты написал великолепные и, бесспорно, популярнейшие твои стихи"[86]. Историческая правда, стало быть, в том, что Фрейлиграт, увлеченный в острый период революции общим подъемом и испытавший на себе влияние Маркса, пережил революционную стадию развития. До того он был "истинным социалистом", а после постепенно превратился в либерального ренегата революции. Сказанным, однако, еще не исчерпывается меринговская легенда о Фрейлиграте. В переписке Маркса и Фрейлиграта затрагивается и проблема партии в связи с вопросом о партийной принадлежности Фрейлиграта, и Меринг пытается сконструировать здесь внутреннее согласие между Марксом и Фрейлигратом. Маркс называет недоразумением, "будто под "партией" я разумею какой-то умерший восемь лет назад "союз" или редакцию закрывшейся двенадцать лет тому назад газеты. Под партией я разумел партию в широком историческом смысле слова"[87]. Мнение же Фрейлиграта, согласующееся, по Мерингу, со взглядом Маркса, гласит: "Тем не менее, и хотя я всегда оставался и останусь верен знамени "наиболее трудящегося и наиболее несчастного класса", ты все-таки знаешь не хуже меня, что мое отношение к партии в прошлом совсем не то, что мое отношение к партии сейчас… От партии я был все эти семь лет далек… Значит, фактически моя связь с партией была давным-давно порвана… И я могу только сказать, что я себя при этом хорошо чувствовал. Моей натуре, как натуре всякого поэта, нужна свобода. Ведь и партия — это клетка, а петь даже для той же партии лучше на свободе, чем взаперти. Я был певцом пролетариата и революции задолго до того, как я стал членом "союза" и членом редакции "Новой рейнской газеты"! Так буду же и впредь стоять на собственных ногах, буду принадлежать только самому себе и сам распоряжаться собой"[88]. А в одном письме к Бертольду Ауэрбаху Фрейлиграт комментирует этот свой взгляд еще яснее: "Я рад, что не принадлежу больше ни к какой партии, что я уж много лет стою на той высокой башне, о которой я пел когда-то"[89].
Этот намек Фрейлиграта на свое знаменитое стихотворение приводит нас к исходному и конечному пункту комментария Меринга — к опубликованной им переписке Маркса и Фрейлиграта. Меринг начинает с толкования именно этого стихотворения. Ввиду большого значения соображений Меринга приведем здесь важнейшие строки стихотворения Фрейлиграта.
Меринг толкует эти стихи следующим образом: "Если взять эту строфу по ее внутреннему смыслу, то она содержит в себе лишь ту доморощенную истину, что поэт-творец стоит над своими созданиями, что он суверенно творит людей, все равно, нравятся ли они ему иди нет, как, например, Шиллер претворил в трагического героя весьма ему несимпатичного Валленштейна"[90]. И Меринг доказывает дальше, что эта строфа лишь другими была "истолкована" как выступление против "политической" поэзии Гервега. С чисто фактической стороны тут приходится возразить, что сам Фрейлиграт через неполные три года после написания этих стихов прямо признал свое собственное обращение к политической поэзии за отход от выраженной в них мысли. В предисловии к своей книге стихов "Eln Glaubensbekenntniss" (1844 г.) он пишет: "Самое ужасное, в чем они могут меня упрекнуть, сведется, пожалуй, в конце концов к тому, что я все-таки спустился с "высокой башни" и стал "на страже партии". И тут я, конечно, должен согласиться с ними!" Меринг не видит или не хочет видеть, что, начиная с 1841 года, года написания этих стихов, до революции 1848 года и далее Фрейлиграт эволюционировал сначала вперед, а потом обратно, по указанному нами пути, и пришел наконец к такому взгляду на литературу, который совпадал с его первоначальным взглядом, но ввиду изменившихся обстоятельств имел уже совсем иное политическое значение. Меринг вкладывает в развитие Фрейлиграта внутреннее единство, которого в нем не было.
Но это игнорирование исторических фактов не единственный результат легенды о Фреилиграте. Она имела в свое время (1912 г.) также и весьма актуальное литературно-политическое значение, поскольку Меринг выступил в связи с ней против первых робких попыток создать самостоятельную пролетарскую теорию литературы. Свой комментарий к переписке Маркса и Фрейлиграта Меринг заканчивает следующим выпадом против этих попыток: "В фельетонах "Vorwarts" стала недавно усердно пропагандироваться эстетика мозолистого кулака: что, мол, не нравится рабочим массам, то не имеет эстетической ценности. Так как в самое последнее время это бесчинство прекратилось, то будем его считать мимолетным заблуждением; но тот печальный факт, что оно вообще могло развернуться, хотя бы ненадолго, слишком ясно показывает, сколько здесь еще остается сделать. Пограничные вехи (между политикой и поэзией — Г. Л.) точно установлены, с одной стороны, Фрейлигратом, его словами, что "поэт на башне более высокой, чем стража партии стоит", а с другой стороны, Марксом, сказавшим не менее справедливо, что в боях современности поэт должен быть партиен в широком историческом смысле слова"
Антонио Грамши – видный итальянский политический деятель, писатель и мыслитель. Считается одним из основоположников неомарксизма, в то же время его называют своим предшественником «новые правые» в Европе. Одно из главных положений теории Грамши – учение о гегемонии, т. е. господстве определенного класса в государстве с помощью не столько принуждения, сколько идеологической обработки населения через СМИ, образовательные и культурные учреждения, церковь и т. д. Дьёрдь Лукач – венгерский философ и писатель, наряду с Грамши одна из ключевых фигур западного марксизма.
Перевод с немецкого и примечания И А. Болдырева. Перевод выполнен в 2004 г. по изданию: Lukas G. Der Existentialismus // Existentialismus oder Maixismus? Aufbau Verbag. Berlin, 1951. S. 33–57.
Перевод с немецкой рукописи Н. Волькенау.Литературный критик., 1936, № 8.
"Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены" #1(69), 2004 г., сс.91–97Перевод с немецкого: И.Болдырев, 2003 Перевод выполнен по изданию:G. Lukacs. Von der Verantwortung der Intellektuellen //Schiksalswende. Beitrage zu einer neuen deutschen Ideologie. Aufbau Verlag, Berlin, 1956. (ss. 238–245).
Против фашистской демагогии и мракобесия. Соцэкгиз. 1936 г. С. 294–337.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.