Медвежонок скрючился в шалаше, сжимая лук с вложенной стрелой и прислушался. Ни звука. Ощущение непосредственной опасности отпало. Он подбросил еще дров в огонь и сел, скрючившись над ним; понемногу мышцы перестали дергаться. Каньон походил на огромную чашу, полную темного безмолвия. Медвежонок сидел, скрючившись над огнем, и густые тени роились у него в голове.
Потом поднялся рев. Густой и раскатистый. Рев разрастался, затихал и разрастался вновь. Прекращался, и начинался снова, и снова прекращался, и снова-таки начинался. Наступала тишина, потом раздавался рев, а один раз громадная кошка даже завизжала высоким, забиравшим все выше визгом, в котором звенела устрашающая ярость и устрашающий гнев. Проходили часы, медленные и тягучие, а он, скрючившись, сидел у костра, и темные тени вихрем кружили у него в голове:
Настало утро. Туманы ползли над холмами. Припекло их солнце, прогнало прочь и засияло над плато. Но в каньоне по-прежнему висел туман.
Медвежонок очнулся от полусна, навеянного сковавшей его усталостью. В костре догорали последние угольки. Проникавший через отверстие вверху свет известил его, что настал день. Он потянулся, разминая затекшие мышцы, но внезапно выпрямился и вскочил на ноги. Снова поднялся рев. Хриплый, тягучий, доносился он из дальнего конца в нижней части каньона. Рев прекратился; Медвежонок стоял, содрогаясь от страха.
Он двинулся с места. Это было очень трудно, но он сдвинулся. Отвязав кусок шкуры, закрывавшей вход, выбрался наружу и надел лыжи. На правой ноге покоился в своих ножнах нож. На левом — колчан с тремя стрелами, в руках — лук со вставленной в него четвертой стрелой. Медвежонок посмотрел в нижний конец каньона, но из-за клочьев тумана разглядел лишь там и сям отдельные его участки. Осторожно ступал он по своей тропе, добрался до торчавших из земли камней. Там были следы, четырехпалые следы большого кугуара. Они вели к плоскому камню, что принадлежал барсуку. Кусок мяса исчез. Обогнув камень, следы вдоль подножия отвесной кручи уходили в нижний конец каньона, куда умчались бизоны. Идя по следу. Медвежонок пустился вдоль отвесной кручи.
Он двигался медленно. Чем дальше — тем медленнее. Страх напал на него, охватил и крепко держал. Дыхание сделалось прерывистым. Было такое ощущение, будто ребра прогнулись внутрь и он вот-вот задохнется. Наконец он остановился: не мог дальше идти.
Он стоял неподвижно, не в силах двинуться ни вперед, ни назад. Пока он стоял, солнце припекало, заходили легкие ветерки, развеяли туманы, и он увидел. Впереди, в нижнем конце каньона, в затишном углу он увидел бизонов. Они забились в самый угол, тесно сгрудились и не отрываясь смотрели остановившимся взглядом. В пятидесяти футах от них, низко распластавшись на снегу, лежал кугуар. Он смотрел на них, и черный кончик хвоста большого зверя мягко раскачивался из стороны в сторону. А между бизонами и огромной кошкой стоял молодой бык. Он тяжело дышал и, низко нагнув голову, выставил рога. Там, где Медвежонок проложил широкую дорогу между бизонами и кугуаром от одной стенки угла до другой, снег был плотно утоптан. На утоптанной дороге виднелась кровь. Кровь струилась и с крупной головы молодого быка, разодранной когтями сверху вниз. Но то была не только его кровь. На одном из рогов подсыхало темно-красное пятно.
Медвежонок видел. Он видел, как кугуар повернул голову и принялся зализывать разодранный бок. Видел, как зверь встал и тенью скользнул вправо, и молодой бык развернулся ему навстречу. Видел, как зверь, увернувшись, скользнул влево, и молодой бык снова развернулся. Видел, как кугуар взметнулся в прыжке, и молодой бык подпрыгнул, вытянув ноги и выставив голову, тот увильнул, ринулся вперед, стараясь обойти быка сбоку и разогнать остальных бизонов, и молодой бык с отчаянной быстротой бросился наперерез.
Медвежонок все стоял. Но он будто стал выше, и страх, объявший его, треснул, точно старая, гнилая веревка. Воздух его каньона хлынул в легкие, пока ему не почудилось, что ребра вот-вот выгнутся наружу. Мощным криком прогремел его голос:
— О бизон! Сражайся изо всех сил! Я иду к тебе!
Лыжи на его коротких ногах описывали над снегом мощные дуги. Он быстро летел вперед, и стрела в луке, оттянутая назад, чуть не касалась тетивы кремневым наконечником. Но гигантская кошка услышала его, подскочила, с рычаньем повернулась кругом и гигантскими скачками умчалась прочь.
Он остановился на том месте, где прежде, низко распластавшись на земле, лежал кугуар. Взглянул на молодого быка и увидел глубокие раны, из которых струилась кровь. И все же молодой бык бил ногами в землю на протоптанной им дороге и фыркал в его сторону.
— Подойди, — казалось, говорил он. — Я сражусь и с тобой.
Медвежонок взглянул на него, и сердце у него в груди сделалось большое-пребольшое.
— О бизон, — сказал он. — Ты посрамил меня.
Медвежонок повернул и умчался прочь, идя по новым следам. Быстро летел он по снегу. Могучей силой налились его мышцы. Он увидел на снегу пятна крови, струившейся из бока кугуара, и порадовался. Прыжки были теперь не так велики, как прежде. Кугуар ослабел. Глубоко в боку у него засел каменный наконечник стрелы. На груди у него зияла длинная рваная рана.
