Литературные майораты - [38]

Разъ что какое нибудь сочиненіе философскаго, или политико-экономическаго, или юридическаго содержанія, заключающее новыя, оригинальныя идеи будетъ признано классическимъ, то оно исключитъ всѣ прочія, подобныя ему сочиненія, сущность которыхъ будетъ та же, съ измѣненіемъ лишь выраженій. Всякій знаетъ, что преступленіе противъ литературной собственности не заключается только въ заимствованіи чужихъ фразъ, имени, но и въ присвоеніи чужаго ученія, чужаго метода, чужой идеи и этотъ родъ воровства принадлежитъ къ самымъ низкимъ. Существуютъ разныя «философіи» — Декарта, Малебранша, Спинозы, Канта и т. д.; есть двѣ книги, носящія заглавіе: «Доказательство существованія Бога», — одна Кларка, другая Фенелона; есть «Нравственность» Зенона и другая «Нравственность» Эпикура и т. д. Выдача автору безсрочной привилегіи на изданіе и измѣненіе своего сочиненія принесетъ большой ущербъ книгопродавцамъ, уничтоживъ всѣхъ подражателей, контрафакторовъ, копіистовъ, коментаторовъ и т. д.

Замѣтьте, что это будетъ совершенно логично и даже, съ нѣкоторой точки зрѣнія, полезно и нравственно. Всякая посредственность не посмѣетъ уже больше писать; вороны въ павлиныхъ перьяхъ будутъ изгнаны; болтовня прекратится. Конечно подобнымъ полицейскимъ мѣрамъ я предпочту судъ общественнаго мнѣнія (хотя оно иногда и заблуждается, а иногда долго не высказывается); но въ сущности требованія собственниковъ будутъ все таки совершенно основательны и рано или поздно правительство, найдя и въ этомъ свою выгоду окажетъ имъ справедливость.

То же самое можно сказать и о твореніяхъ искусства, сущность которыхъ также заключается не въ выборѣ предметовъ, но въ формѣ, сообщонной идеалу.

Напримѣръ про драматическаго артиста говорятъ, что онъ создалъ роль и въ самомъ дѣлѣ истинный артистъ только по этому творчеству и узнается. Слѣдовательно, зачѣмъ же позволять другому артисту, искуссному въ подражаніи, но неспособному къ созданію ролей, завладѣвать собственностью своего товарища и играть не обдумывая тѣ же роли, благодаря только стараніямъ другаго. Всѣхъ подражателей нельзя назвать артистами, ихъ можно терпѣть только до тѣхъ поръ, пока они не искажаютъ оригинала. Что же изъ этого слѣдуетъ? Для того, чтобы гарантировать драматическому артисту ненарушимость его права, которое также священно, какъ и право автора, нужно запретить всякому подражать ему, что неисполнимо; или запретить всѣмъ другимъ представленіе той же пьесы, что уже совершенно нелѣпо.

Все вышесказанное можетъ относиться и къ живописи, и къ скульптурѣ, и къ поэзіи, и къ роману. Поэтическая идея точно также можетъ быть украдена, какъ воруется алгебраическая идея или какое нибудь изобрѣтеніе; въ мірѣ искусствъ есть столько же людей, живущихъ этимъ родомъ воровства, сколько и въ мірѣ промышленности и мануфактуры. Если только будетъ принятъ законъ о художественной и литературной собственности, то онъ долженъ будетъ предвидѣть всѣ эти случаи воровства, долженъ будетъ учредить особый родъ присяжныхъ экспертовъ и такъ какъ форма преобладаетъ надъ содержаніемъ, то мы придемъ наконецъ къ тому, что будемъ обращать въ собственность и самые сюжеты сочиненій, какъ то дѣлали Египтяне, жрецы которыхъ одни только имѣли право, по разъ установленнымъ правиламъ, производить барельефы, статуи, сфинксы, обелиски, строить храмы и пирамиды. Вотъ до чего доводитъ насъ логика, которая какъ извѣстно всегда безжалостна въ своихъ приговорахъ.

§ 4. Продолженіе предъидущаго: пожалованіе, скупъ, фаворитизмъ

Мы уже видѣли какимъ образомъ законное обращеніе литературнаго произведенія въ собственность ведетъ къ обращенію въ собственность и самыхъ идей. До сихъ поръ я говорилъ обо всемъ только съ точки зрѣнія теоріи, теперь же покажу, что и съ практической стороны весьма не трудно осуществить подобное присвоеніе, во многомъ оно даже уже и совершилось.

Вы, можетъ быть, думаете, что тѣ произведенія литературы, которыя сдѣлались общественною собственностью еще до обнародованія новаго закона, останутся въ прежнемъ положеніи; что они по крайней мѣрѣ будутъ служить защитою отъ распространенія литературной собственности и злоупотребленія ею. Но все это только кажется; древніе авторы тоже будутъ присвоены и вотъ какимъ образомъ:

Профессоръ, при изданіи какого нибудь греческаго или латинскаго автора, прибавляетъ отъ себя введеніе, примѣчанія, біографію автора, или словарь. Совѣтъ университета признаетъ его изданіе за лучшее и съ тѣхъ поръ только оно одно и будетъ продаваться. Такъ какъ прибавленія, сдѣланныя издателемъ — творенія его ума, то они и обращаются въ собственность издателя. Всякому будетъ позволено перепечатывать древній текстъ и снабжать его какими угодно глоссами, но будетъ запрещено присвоивать себѣ трудъ знаменитаго комментатора. Слѣдовательно конкуренція будетъ невозможна, прибавочное сдѣлается главнымъ и «Георгики», «Метаморфозы», «Письма Цицерона» — сдѣлаются источникомъ вѣчнаго дохода для издателя, который положительно будетъ въ состояніи говорить: мой Виргилій, мой Овидій, мой Цицеронъ. Такимъ, или почти такимъ образомъ во Франціи ведется торговля классическими книгами.