Литературные майораты - [37]

Интеллектуальная собственность сверхъ того, что изъявляетъ притязаніе на общественное достояніе, отнимаетъ еще у общества и ту законную часть, которая принадлежитъ ему, въ произведеніи всякой идеи и всякой формы.

Общество составляетъ группу; оно живетъ двоякою, реальною жизнью; какъ нѣчто собирательное и какъ множество индивидуумовъ. Дѣятельность его въ одно и тоже время и коллективная, и индивидуальная дѣятельность, мысль его также и коллективна, и индивидуальна. Все, что происходитъ въ этой группѣ, носитъ на себѣ такой характеръ двойственности. Конечно фактъ существованія коллективности еще не можетъ служить достаточною причиною для того, чтобы обратиться къ теоріи коммунизма и на оборотъ фактъ индивидуальности не даетъ намъ права не признавать общихъ правъ и интересовъ. Въ этомъ то распредѣленіи и равновѣсіи коллективныхъ и индивидуальныхъ силъ, т. е. въ справедливости, и заключается сущность науки управленія.

Въ новомъ законѣ о литературной собственности интересы индивидуума вполнѣ гарантированы; но что же достанется на долю общества? — Конечно общество должно вознаградить автора за его трудъ и даже, если хотите, за его иниціативу, но вмѣстѣ съ тѣмъ общество имѣетъ и свою долю въ этомъ произведеніи, оно должно участвовать въ собираніи плодовъ. Эту законную долю общество получаетъ посредствомъ договора мѣны, благодаря которому вознагражденіе соразмѣряется съ услугой. Интеллектуальная же собственность напротивъ того ничего не оставляетъ на долю общества, но все отдаетъ автору. Итакъ, въ проэктированномъ законѣ мы видимъ во первыхъ: признаніе продажными вещей, по самой природѣ своей не продажныхъ, и во вторыхъ: нарушеніе правъ общества. Перейдемъ къ приложенію закона.

§ 3. Присвоеніе интеллектуальной собственности

Неизбѣжнымъ, страшнымъ послѣдствіемъ новаго закона, несмотря ни на всѣ уступки, которыя могъ бы сдѣлать законодатель, ни на протесты тѣхъ, которые требуютъ введенія литературной монополіи, будетъ то, что не только самое произведеніе, но и общая всѣмъ, безличная, неотчуждаемая идея — превратится въ собственность. Въ этомъ случаѣ содержаніе нераздѣльно отъ формы; одно неизбѣжно слѣдуетъ участи другаго. Въ результатѣ окажется, что кромѣ монополизированной книги нельзя будетъ ни читать, ни писать никакой другой, нельзя будетъ имѣть никакой другой мысли, кромѣ мысли писателя-собственника.

Возьмемъ для примѣра Ариѳметику Безу и для удобства предположимъ, что Безу первый изобрѣлъ письменную нумерацію, четыре правила, пропорціи, логарифмы и т д. Безу издаетъ свою Ариѳметику и законъ даруетъ ему право вѣчной продажи этого сочиненія. Слѣдовательно, всѣ другія ариѳметики будутъ запрещены, такъ какъ очевидно, что здѣсь содержаніе преобладаетъ надъ формой; что отъ разности редакціи сущность нисколько не измѣняется; что ариѳметическія дѣйствія всегда одни и тѣже; что таблицы логариѳмовъ всегда одинаковы; что ариѳметическія знаки, языкъ, опредѣленія — не измѣняются. Такимъ образомъ для всей Франціи, для всей Европы будетъ существовать только одинъ учебникъ Безу и всѣ тѣ, которые захотятъ выучиться считать должны будутъ учиться по этому учебнику.

Все вышесказанное можетъ относиться и къ учебникамъ геометріи, алгебры, физики и проч. Слѣдовательно, всякая конкуренція, для этихъ издѣлій, все достоинство которыхъ заключается въ идеѣ, будетъ уничтожена; (подъ конкуренціей въ этомъ случаѣ я подразумѣваю возможность воспроизвести идею изобрѣтателя въ другихъ выраженіяхъ). Однимъ словомъ, такъ какъ содержаніе преобладаетъ надъ формою, то и будетъ существовать одна только книга, по весьма простой причинѣ, что идея одна и таже: Una idea, unus auctor, unus liber.

Возьмемъ другой примѣръ; мы только что видѣли какъ содержаніе преобладаетъ надъ формой, теперь же увидимъ какъ форма беретъ верхъ надъ содержаніемъ.

Въ силу одного закона 1791-го года, подтвержденнаго въ послѣднее время, молитвенники сдѣлались епископальною собственностію. Въ каждой епархіи они продаются въ пользу епархіальнаго духовенства, во всякомъ случаѣ никто не можетъ ихъ продавать безъ разрѣшенія духовенства. Слѣдствіемъ этого присвоенія было то, что всѣ молитвенники стали похожи одинъ на другой, такъ что вѣрующій можетъ молиться Богу только по извѣстной формѣ и въ выраженіяхъ, предписанныхъ высшимъ духовенствомъ. «Церковные часы», «Ангелы путеводители» и всѣ тому подобныя книги духовнаго содержанія могутъ продаваться только съ разрѣшенія Епископа. Здѣсь, говорю я, форма преобладаетъ надъ содержаніемъ, и въ самомъ дѣлѣ, какая сущность этихъ книгъ? Это стремленіе души къ Богу, на котораго она смотритъ, какъ на отца, творца, искупителя, олицетвореніе справедливости и наконецъ, какъ на мстителя, наказующаго за грѣхи. Основываясь на такихъ общихъ, неопредѣленныхъ данныхъ, понятно, что можно разнообразить выраженія до безконечности и писать книги на столько отличныя одна отъ другой на сколько Батрахоміомахія отличается отъ Илліады. Но церковь предупредила подобную дѣятельность, она составила формулы для молитвъ, сочинила утреннія и вечернія молитвы съ сохраненіемъ за собою права перевода и истолкованія. Слѣдовательно, дѣйствительно здѣсь форма преобладаетъ надъ содержаніемъ, такъ какъ по закону никто не можетъ учить дѣтей молиться Богу и распространять формулы славословія, неодобренныя духовенствомъ. Нетрудно было бы причислить къ той или другой категоріи, т. е. къ научнымъ книгамъ, въ которыхъ содержаніе преобладаетъ надъ формой, или къ религіознымъ, въ которыхъ форма преобладаетъ надъ содержаніемъ, всѣ произведенія литературы и искусства и присвоивать себѣ то форму въ ущербъ идеѣ, то идею въ ущербъ формѣ.