Литературные майораты - [26]

Продажная поэзія, продажное краснорѣчіе, продажная литература, продажное искусство — развѣ не все этимъ сказано, развѣ нужно еще что либо къ этому прибавлять? Если въ настоящее время мы уже ничему болѣе не вѣримъ, то значитъ всѣ мы продажны, значитъ мы торгуемъ своею душою, своимъ разсудкомъ, своею свободою, своею личностью, точно такъ же какъ продуктами нашихъ полей и нашихъ мануфактуръ. Исторія сохранила разсказъ о гражданинѣ, который находясь въ крайней нуждѣ занялъ денегъ подъ залогъ тѣла своего отца. Многіе ли изъ насъ въ настоящее время подумали бы о выкупѣ подобнаго залога? — Мы готовы скорѣе прибавить къ нему нашихъ жонъ и дѣтей.

Что касается до вопросовъ о правительствѣ, объ администраціи и объ общественной службѣ, то я позволю себѣ на этотъ счотъ отослать читателя къ своему сочиненію: «О теоріи налоговъ».

§ 6. Почему нѣкоторые продукты и услуги не могутъ продаваться? — Причины литературнаго торгашества

Посредствомъ простаго противуположенія понятій я показалъ, что законы, управляющіе сферою полезнаго, непримѣнимы къ области совѣсти, философіи и идеала. Эти двѣ сферы несовмѣстимы, ихъ нельзя смѣшать, не уничтоживъ. Если бы за трудъ платили одною благодарностью или аплодисментами, то это было бы насмѣшкою надъ трудомъ и необходимо повлекло бы за собою обращеніе рабочихъ въ рабство. На оборотъ, религія — обращонная въ доходную статью, — становится лицемѣріемъ, симоніею; правосудіе — вѣроломствомъ; философія — софистикою; истина — ложью; краснорѣчіе — шарлатанствомъ; искусство — орудіемъ разврата; любовь — животною похотью. Не я одинъ имѣю подобный взглядъ, въ этомъ духѣ повсемѣстно выражается и общественное мнѣніе, этого же направленія держатся и всѣ законодательства.

Различіе между вещами продажными и непродажными такъ же глубоко съ точки зрѣнія политической экономіи, какъ и съ нравственной или эстетической точки зрѣнія. Еслибы мои противники, важно называющіе себя экономистами и ex professo берущіеся за разрѣшеніе вопроса о литературной собственности имѣли ясное понятіе о наукѣ, ея принципахъ, границахъ и подраздѣленіяхъ, то они шли бы такимъ путемъ:

Помня, что политическая экономія есть наука о производствѣ и распредѣленіи богатствъ всякаго рода, матеріальныхъ и нематеріальныхъ, свѣтскихъ и духовныхъ, они опредѣлили бы понятіе производства, показали бы, что нѣтъ различія между производительностью мастерового и литератора потому, что въ обоихъ случаяхъ дѣло въ томъ, чтобы придать личную форму безличной идеѣ, произвести видоизмѣненіе въ матеріи, словомъ произвести силу.

Постановивъ такимъ образомъ вопросъ они замѣтили бы, что между продуктами человѣческой дѣятельности одни могутъ, а другіе не могутъ быть оплочены потому, что продажность лежитъ въ самой природѣ первыхъ, но несовмѣстима съ послѣдними. Они поняли бы, что подобное различіе необходимо должно существовать и что отъ соблюденія этихъ противорѣчащихъ другъ другу законовъ продажности зависитъ правомѣрность гражданскихъ отношеній, свобода личности, уваженіе человѣческаго достоинства, неприкосновенность общественнаго порядка. Въ самомъ дѣлѣ, сказали бы они, не достаточно одного появленія продуктовъ, нужно еще, чтобы эти продукты потреблялись, усвоялись, ассимилировались — одни духовною, другіе — тѣлесною стороною человѣка. Для этой цѣли необходимо, чтобы продукты, предназначенные для физическаго употребленія, составляющіе область полезнаго, по преимуществу, обмѣнивались, т. е. оплачивались цѣнностью за цѣнность; чтобы другіе продукты, принадлежащіе къ категоріямъ прекраснаго, справедливаго, истиннаго, распространялись безвозмездно, безъ чего раздѣленіе труда и распредѣленіе возмездныхъ объектовъ потребленія повело бы къ рабству и обману. Человѣкъ ни во что не вѣрящій, ничего не уважающій, скоро становится безчестнымъ человѣкомъ и даже воромъ. Но положа руку на сердце мы должны признаться, что имѣемъ вѣру только въ то, что дается намъ даромъ, питаемъ уваженіе только къ тому, за что не приходится платить. Только уваженіе къ вещамъ неоцѣнимымъ и заставляетъ насъ добросовѣстно платить за тѣ, которыя цѣнятся на деньги.

Другими словами, для того, чтобы общество могло жить и развиваться, недостаточно указать только на законы политической экономіи, объективно опредѣляющіе понятія о моемъ и твоемъ; нужно еще, чтобы эти законы всѣми свято исполнялись, а этого нельзя достигнуть безъ постояннаго, повсемѣстнаго и дароваго распространенія понятій о прекрасномъ, справедливомъ и истинномъ.

Такимъ способомъ эгоизмъ въ соціальной экономіи примиряется съ общественною пользою. Индивидуумъ имѣетъ свои права, общество — свои.

Но, поспѣшили бы прибавить экономисты, такъ какъ судья, учоный, художникъ, хотя и производятъ вещи непродажныя, но для поддержанія своего существованія принуждены потреблять продажные продукты, и такъ какъ у многихъ изъ этихъ людей нѣтъ состоянія, то справедливо, чтобы общество доставило имъ средства къ жизни. Только вознагражденіе ихъ приметъ совершенно иной характеръ и должно быть разсматриваемо не какъ плата за услугу, но какъ пособіе. Прекраснаго, справедливаго, истиннаго нельзя сравнивать съ полезнымъ; въ настоящемъ случаѣ дѣло идетъ не о куплѣ-продажѣ продукта; но объ вознагражденіи человѣка. Съ этою-то цѣлью законъ установляетъ въ пользу всякаго автора срочную привилегію и даетъ ему средства удовлетворить своимъ нуждамъ, предоставляя ему въ случаѣ надобности прибѣгнуть и къ помощи торговли.