Литературная Газета, 6625 (№ 50/2017) - [40]

МЕСНЕВИ

На смерть Пушкина

Я сердцу говорил, глаз не сомкнув в ночи:

– Хранитель тайников, свой жемчуг расточи!

Зачем твой соловей умолк в саду весеннем,

Не разглагольствуют, как прежде, турачи,

Не прогремит поток речений превосходных?

Встань, скороход-мечта, в далёкий путь умчи!

Смотри, пришла весна. В полях и на ложбинах

Цветы, как девушки, под солнцем горячи.

Бутоны алых роз пылают сладострастно.

Фиалки ждут любви. Запенились ручьи.

Вселенная полна желаньями до края.

На самоцветы гор ударили лучи.

А в сердце цветника, как падишах венчанный,

Зелёный кипарис торжественно возрос.

И в честь властителя пьют лилии и маки,

Сверкают в чашечках тюльпанных капли рос.

Поля украшены жасмином, и влюблённый

Нарцисс глаза раскрыл, бессонные от грёз.

И в клюве соловья для всех гостей подарки, –

Несёт он лепестки ему внимавших роз.

Разбухли облака, хотят политься ливнем.

Зефир предутренний мне запах трав принёс.

Все птицы на заре поют, щебечут, свищут:

– Земля, зазеленей! Пришла твоя пора!

Все принесли дары на торжище природы:

У каждого нашлась хоть пригоршня добра.

Тот блещет красотой, другой вздыхает томно.

Повсюду пляски, смех, весёлая игра.

Все празднуют весну, блаженствуют, ликуют, –

Так беспечальна жизнь, так молодость щедра.

Или не в силах ты от сна очнуться, сердце,

Лишилось радости, не ценишь красоты.

Не хочешь на земле прославиться стихами,

Желанья погребло, забыло все мечты?

Бывало, в поисках заветных рифм-жемчужин

В бездонные моря ныряло смело ты.

Ты украшало мысль сравненьем драгоценным,

И ожерелья строк низать умело ты.

Откуда же сейчас твой беспросветный траур,

Так онемело, так окаменело ты?

– Мой друг единственный, – мне сердце отвечало, –

Оставь меня в тоске, не говори со мной!

О, если бы забыть, как мотыльки забыли,

Что зимний ураган не медлит за весной, –

Вручило бы я меч наезднику – поэту,

Благословило в путь за славою земной.

Увы, я знаю всё о вероломстве рока,

Я чувствую конец неотвратимый мой.

Так пташка видит сеть и знает, что погибнет,

И всё ж безумная, несётся по прямой.

Что нашей славы гул, что похвалы за доблесть!

Проглочен отзвук их бездонной быстриной.

Не думай о мечтах! С мечтателями круто

Рок расправляется. Он судия дурной.

Ты помнишь Пушкина, забывчивый! Ты слышал,

Что Пушкин всех певцов, всех мастеров глава.

Ты помнишь Пушкина, о чьих могучих строфах

Из края в край неслась стоустая молва.

Ты помнишь Пушкина. Как жаждала бумага,

Чтоб он чертил на ней крылатые слова!

Сверкающий узор той речи переливной

Изменчив, словно крыл павлиньих синева.

Чертог поэзии украсил Ломоносов,

Но только Пушкин в нём господствует один.

Страну волшебных слов завоевал Державин,

Но только Пушкин в ней державный властелин.

Он смело осушал тот драгоценный кубок,

Что наполнял вином познанья Карамзин.

Пусть Николай царит от Волги до Китая,

Но покорил весь мир лишь Пушкин-исполин.

Как дорог лунный серп для путников Востока,

Так дорог лик его для северных равнин.

Ни небесам семи, ни четырём стихиям

Такой неведом был необычайный сын.

Но как родившие жестоко поступили

С любимым первенцем, – в отчаянье внемли!

Смертельною стрелой в избранника прицелясь,

Путь крови огненной нежданно пресекли:

Одною градиной по их приказу туча

Роскошный сбила плод, и он лежит в пыли.

Подул смертельный вихрь и погасил светильник,

И кости бренные в подземный мрак легли.

Своим кривым ножом садовник старый срезал

Побеги мощные под корень у земли.

И в череп, в дивную сокровищницу мысли,

Как в чёрное гнездо, ехидны заползли.

Весь соловьиный сад был в розовых бутонах, –

Там иглы-тернии из праха проросли.

И птица вольная из клетки улетела.

Потоки слёз из глаз печальных потекли.

Вся русская земля рыдает в скорбной муке, –

Он лютым палачом безжалостно убит.

Он правдой не спасён – заветным талисманом –

От кривды колдовской, от козней и обид.

Он в дальний путь ушёл и всех друзей покинул.

Будь милосерд к нему, Аллах! Он крепко спит.

Пусть вечно плачущий фонтан Бахчисарая

Благоуханьем слёз две розы окропит.

Пусть в бейтах Сабухи Кавказ сереброкудрый

Справляет траур свой, о Пушкине скорбит!

Перевод Павла Антокольского

Ванда

О, жители страны, так верной Мухаммеду,

Зачем твердите вы, что в этом мире нету

Ни таинств, ни чудес, что двери всех небес

Пророк давно закрыл для таинств и чудес?

Поскольку мы живём в столь христианской эре,

Иное доказать готов я на примере.

Век девятнадцатый. Год семьдесят шестой.

Второе солнце нам из Польши светит. Стой,

Скорей вглядись, народ, – перед тобою чудо.

Два солнца – здесь. Они в Тифлис пришли откуда?

Пою красу его и лучезарный свет.

То солнце Вандой звать, ему шестнадцать лет.

Краса своих подруг – красой их победила.

Нам дева светлая наш город озарила.

Два солнца есть у нас, но тут добавлю я:

Они различны так, как небо и земля.

Ослепнет, кто взглянуть на солнце вдруг посмеет.

Но кто на красоту посмотрит, тот прозреет,

Бывает, солнца диск закроет туч гряда,

Но кудри этот лик не скроют никогда.

Коперник говорит: не движется светило…

Но красота её меня раскрепостила.

И среди гурий мне такой не подыскать,

Что знаньем и умом была бы ей под стать.