Литературная Газета, 6613 (№ 37/2017) - [11]

Покажется странным, быть может, для вас,

Но живы все и у Поэта.

* * *

Во мне и Чацкий, и Онегин,

Все Карамазовы, Левша,

Обломов, Чичиков, Телегин…

Как общежитие – душа.

Литературные герои,

К чему мне ваша толкотня?

Мне даже кажется порою,

Что меньше всех во мне меня.

Не отрицаю я искусство,

Я сам, наверное, поэт.

Но грустно. Почему так грустно?

Ответа нет.

* * *

Счастья не было и нет,

Но, вполне возможно, будет.

Ведь не зря встаёт рассвет

И надежду в сердце будит?

И стучит оно, стучит,

Хочет к счастью достучаться.

А вот разум всё молчит,

Не желает обольщаться.

Кто из них глупей, увы,

Мне не ведомо до срока.

Не подскажете ли вы,

Речка, облако, осока?..

* * *

Опять колышет кроны ив

Рассвета мягкая прохлада.

«Давно исчерпанный мотив», –

Сказать ты хочешь. Но не надо;

Но коль сорвётся невзначай,

Молись, иначе жизнь в отместку:

«Задёрни, – скажет, – занавеску,

Ты исчерпал себя. Прощай!..»

* * *

Почти сровнялся бабушкин

Могильный бугорок,

Но слышу будто рядышком

Знакомый говорок:

«Что глупо, что не глупо

Бывает, не поймёшь.

Но твёрдо знай, голуба,

Где правда, а где ложь.

Дружить не надо с горькою,

Сопьёшься невзначай,

И шашни свои с Ольгою,

Голуба, прекращай…»

Живу, как ты просила,

Чем дальше, тем трудней.

А Олина могила

В трёх метрах от твоей…

* * *

Сергею Зубареву

От наступающей ночи

Прячется солнце за лес.

Сыч так злорадно хохочет,

Словно не сыч он, а бес.

Вечер и этот – не вечен,

Кончится их череда.

С детства мой дух искалечен

Глупым вопросом «когда»?

День отошедший, став трупом,

В бездне исчез голубой.

В мире вещественно-грубом

Мы ещё живы с тобой.

В мире отчаянья злого

Рушится всё наяву.

Нас только Русское Слово

Держит ещё на плаву.

* * *

Чтоб со всеми не быть в ссоре,

Лгать приходится порой.

И живёт со мной в раздоре

Мой лирический герой.

Правду ж, брошенную в угол

В кладовой среди пальто

И безногих лысых кукол,

Не желает знать никто.

И лежит она под слоем

Нежной пыли много лет,

Не твоя ли цель, поэт,

Правду вытащить на свет

И всемирным стать… изгоем.

Геополитическая сага

Геополитическая сага

Книжный ряд / Библиосфера / Объектив

Казначеев Сергей

Теги: Михаил Попов , На кресах всходних

Михаил Попов. На кресах всходних. Роман. М. Редакционно-издательский дом «Российский писатель». 2017 470 с.

Начнём с небольшой исторической справки. Всходни (восточные) крéсы – польское название территорий нынешних западной Украины, Белоруссии и Литвы, некогда входивших в состав межвоенной Польши (с 1918 по 1939 год); «восточная окраина». Это регион, где крестом сходились интересы Востока и Запада, России и Германии, православия и католицизма. Обе мировые войны могучими волнами и не по одному разу прокатились по этим областям, принуждая местное население выживать в условиях, о которых говаривал дед Нечипор из фильма «Свадьба в Малиновке» в исполнении несравненного Евгения Лебедева: «Опять власть меняется…»

Таким образом, уже одним названием своего нового романа Михаил Попов вычерчивает геополитическую парадигму: место указано, время действия – с начала ХХ века до Великой Отечественной войны включительно. Задача, что и говорить, грандиозная. Но писатель ещё больше усложняет свою миссию, желая изобразить не грандиозность воинских сражений и перемещение больших человеческих масс, а дать картины повседневного существования самых обыкновенных людей.

Этот методологический принцип заявлен в аннотации: «…взгляд на эти события отличается от обычного тем, что он показывает не противостояние армий и систем, а народ и войну, или, скажем так, простой народ на войне». Любой продвинутый читатель сразу же воскликнет: «Так это же толстовский подход! В названии романа «Война и мир» классик употребил i десятеричное: «мiръ», что означает не отсутствие военных действий, а сообщество людей» и будет прав. Выполнима ли сегодня эта миссия? На этот вопрос должен ответить тот, кто прочтёт роман М. Попова.

Начинается книга с эпизода из партизанских действий в 1944 году. О партизанах в советской литературе написана целая библиотека. Кажется, трудно не повториться в использовании материала, о котором автору известно лишь понаслышке, по фильмам и документам. Но ведь и Толстой не был участником войны с Наполеоном.

Потом повествование делает шаг назад, в 1908 год, где мы знакомимся с основным контингентом книги – жителями полесской вёски (деревни) Порхневичи и её окрестностей. Первую скрипку здесь играет не то белорус, не то поляк Ромуальд Северинович Порхневич. Это человек хваткий, целеустремлённый и не слишком обременённый моральными устоями.

Скоро в мирное существование врывается Первая мировая. Впрочем, роман захватывает лишь небольшой краешек её. Гораздо большее место здесь занимают внутриполитические пертурбации. В окрестностях появляются дезертиры, напитавшиеся на фронте агитацией большевистских комиссаров. Их-то и решает использовать в корыстных целях неформальный лидер Ромуальд. Они являются с бунтарскими требованиями к местному барину Андрею Турчанинову. Но спектакль выходит за рамки предполагавшегося. К дезертирам примыкают холопы других вёсок и хуторов. «Народные массы», хватив для храбрости бимбера – польского самогона, переходят к активным действиям. Результат – убийство хозяина дворца и его детей, разграбленное хозяйство, сожжённая оранжерея…