Литературная Газета, 6600 (№ 22/2017) - [9]

Автор всё время ищет не только верный тон, но и устойчивую отправную точку: «Начав бодро и как будто насмешливо рассказывать, вскоре принялась невесело чему-то удивляться, дальше и вовсе сбилась на плаксивый тон». Или: «Но должно же со мной что-то происходить. Внутри. Должно же откликнуться как-то… Хотя бы подумать что-нибудь. Подобающее. Лёша умер. Что-нибудь скорбное. Что-нибудь». И зачастую эта нужная точка так и не находится. «Всё её сокровенное почему-то не поддавалось пересказу».

Временами среди этих томительных поисков проскальзывают вот такие перлы: «И бросил на жену исподлобья (!) игривый взгляд». Есть что вспомнить жене спустя годы.

В большинстве повестей и рассказов сборника событийный алгоритм очень схож и выражается поговоркой: «Лежит-лежит да как побежит». Тягучий медитативный перегруженный подробностями текст вдруг разгоняется и несётся куда-то стремительным пунктирным пересказом, но при этом всё самое важное никуда не сдвигается и остаётся в итоге на том же месте.

Сюжеты чаще всего строятся либо вокруг супружеских измен, обычно взаимных; либо близости смерти – не в смысле процесса умирания, а именно похорон, поминок и памятных дат. Временами эти две темы сходятся вместе, как в повести «Машкин Бог» и в рассказе «Животное», причём в рассказе тема раскрыта гораздо лаконичнее и убедительнее.

«Маша в своей откровенности, безответной и отклика не ищущей, была такая большая. А они – такие маленькие, ёрзающие».

И сам Гуцко иногда дорастает, дотягивается до себя возможного, большого. Так происходит в самой удачной вещи сборника – повести «Сын Валькá». Водитель Валёк находит сбежавшего из интерната от обид сверстников мальчика Ваню, берёт к себе подкормить и вскоре проникается отцовскими чувствами, которых никогда не испытывал к родной повзрослевшей дочери. Он очень хочет усыновить мальчика. Ни жена, ни товарищи по работе не желают его понять и поддержать в этом начинании. Оказывается, что у него нет ни отдельного от жены жилья, ни достаточных доходов, ни опыта общения с чиновничьими ведомствами.

Мальчик возвращается в интернат. Валёк уходит из дома и вскоре становится бомжом. Через годы повзрослевший курсант Ваня встречает несостоявшегося отца на набережной, но не решается заговорить с опустившимся стариком, боясь насмешек от товарищей.

«Валёк до конца набережной за ними следом тащился, на расстоянии. Потом курсанты его заметили. Двое самых буйных принялись камнями кидать, и Валёк отстал. Кстати, его с тех пор больше не видели. Ни в городе, ни на трассе. Может, помер».

Остаётся надеяться, что внутренняя тема Дениса Гуцко ещё прорвётся и позволит ему заговорить более уверенно и внятно.

Проходят тени предков предо мною

Проходят тени предков предо мною

Книжный ряд / Библиосфера / Многоязыкая лира России

Теги: Вячеслав Ар-Серги , Кама-кылбур

Вячеслав Ар-Серги. Кама-кылбур. Лирика Стихотворения Ижевск: Удмуртия, 2017 160 с.

Вячеслав Ар-Серги – автор билингвальный, пишущий и по-удмуртски, и по-русски. Отсюда и проистекает основная особенность звучания его поэтики, и об этом очень точно сказано в предисловии к книге: «Финно-угорская тональность, строй этнического мышления... определяют поэтическую незабываемость авторского голоса».

Иногда стихотворения кажутся переводами с удмуртского на русский, и, возможно, так оно и есть, однако именно эта книга стихов написана Ар-Серги на русском языке.

Притулилась деревня моя

К огромному шару земному.

Одиноко бежит колея

Параллельно тракту большому.

Воробей промёрз до костей,

Но от страха чирикает в такт.

Не дождаться ему тут гостей –

Поле, лес, вдаль стремящийся тракт...

(«Родина»)

Инверсии, изящные интонационные спотыкания, сложный ритмический рисунок при стройных, гармоничных смыслах, – вот основные черты поэтики автора. По форме сборник весьма разнообразен: в нём много дольников, тактовиков и акцентных стихов, однако рифму автор очень чтит и чаще всего предпочитает точную – именно она сдерживает метрическую вольность и интонационную порывистость.

Сильны в творчестве Ар-Серги песенные и даже плясовые мотивы, непременно пронизанные этническим своеобразием:

Земля, пробудись!

Юною девою

Мне покажись...

Земля, пробудись!

Белкою вёрткою

Ты кувыркнись...

Земля, пробудись!

В алой зари

Шаль запахнись...

В ритме сердечном –

Мои сапоги.

В звуке заветном –

Легки каблуки.

Тынгыр – тынгыр,

Тынгыр – топ!

Тынгыр – тынгыр,

Тынгыр – дробь!

В травы несмяты

С любимой зайду!

Конь мой косматый –

Целует звезду.

(«Удмуртская пляска»)

Танец в стихах – ход довольно не­ожиданный, но у Ар-Серги это выглядит вполне убедительно и художественно оправданно.

По мере чтения книги не однажды приходит на ум, что так нельзя сказать по-русски. Ну, например, «В алой зари шаль запахнись». Иногда строки и вовсе кажутся подстрочником с удмуртского:

Тогда взрослеет человек, тогда –

Когда ему до слёз захочется

Обратно в детство возвратиться,

Чтоб мать встречала, как всегда,

С незлою руганью – не отвертеться.

Но и в этом есть своё очарование – непосредственности, чистоты мировосприятия, редкой для умудрённого жизнью человека. Сочетание простосердечия с умудрённостью – ещё одно уникальное качество поэта Вячеслава Ар-Серги, тонко чувствующего и красоту окружающего мира, и его боль.