Литературная Газета, 6598 (№ 20/2017) - [25]

Необычного приметы.

И ловить необъяснимых

Слов бесплотное мерцанье.

В сути откровений мнимых

Видеть стержень созиданья.

***

Со снегом перемешана листва.

Зелёно-жёлтый мир покрылся белым.

Светлеет день. И прячется трава

Под пелену накрошенного мела.

Раздетая рябина под окном

Без ягод, без листвы. В лохмотьях ива

Уснула до весны некрепким сном,

И ёжится шиповник сиротливо.

Замёрзли посеревшие дома,

Притихли люди, и молчит природа.

Уже не осень, но и не зима –

Тревожное, больное время года.

***

Время встало и торчит

Посреди недели,

Чёрт молчит, и Бог молчит,

Окна запотели.

Душно, тесно и темно,

Даже снега нету…

А в шкафу моём давно

Не живут скелеты.

***

Девчонки с модною завивкой,

Мужчины в шляпах, пиджаках.

Сижу на папином загривке

С воздушным шариком в руках.

Колонной мы идём на праздник.

Не помню, пять мне или шесть.

Ах, папа, ты большой проказник,

Не смей мороженое есть!

Беда – час от часу не легче:

От страха лопнул шарик мой.

Держи, держи меня покрепче,

Слезаю с плеч. Ура, домой!

***

Ошалевая от красоты,

С природой мы перешли на «ты»…

Как всё далеко и как давно,

Сплошные тени в немом кино.

Слепой поток – фотографий ряд,

Забыть. Забыть, не глядеть назад!

С собою справиться не могу,

Медовый воздух в моём мозгу.

***

Талантливые и ненормальные,

Из глины кое-как сотворённые,

Весёлые, грустные, печальные,

Всегда в кого-то влюблённые,

Гордые, высокомерные,

Любители всякого чудачества,

Легкомысленные, неверные,

Зазнайки высшего качества,

Такими мы были, помните,

Не поздно ли в зыбкое ринуться?

Веселимся в прокуренной комнате,

И кто-то уже просит подвинуться.

***

Тени рыб в голубом заливе,

Стекловидны тела медуз.

Чуть колышется ветвь оливы,

Лёгкий бриз навевает грусть.

Наползая на гальку змеем,

Еле слышно шипит прибой.

Небеса всех небес синее,

Опрокинулись надо мной.

***

Одумайся – ну разве это крах?

Слегка надтреснут голос, что тебе пел:

Костры моих стихов на площадях,

А я не собираю в горстку пепел!

Горят стихи, но путь, что мы прошли,

Зовётся поражением едва ли:

Вчера ещё мне было тридцать три,

Но я живу, я мыслю – не распяли!

***

Когда ты счастлив – счастлива и я,

У нас с тобой особые законы.

И кажется, что смыслом бытия

Стал тихий голос твой по телефону.

И как молиться на тебя посметь?

Твоя душа за гранью пониманья.

А мне бы на мгновенье замереть

И слушать шорох твоего дыханья.

***

Глаза твои светло-карие,

Волосы мягкие, нежные.

Сегодня в каком-то угаре я,

Всё видятся сини безбрежные.

Взгляну на тебя улыбчиво,

Напьюсь твоих слов, что небо в окне.

Я стала такой забывчивой,

Всё слушаю, что же ты скажешь мне.

***

Слабой свечки мерцанье,

Звон беспомощной льдинки,

Тонких крыльев касанье

Иль разрыв паутинки,

Комариная плёнка

Над застывшей водой –

Это лепет ребёнка,

Нерождённого мной.

***

До утра порой не спится,

Скорпион – пурга – ноябрь…

Думала поймать синицу,

Оказалось, что журавль.

Стая – клином, стая кличет,

Призывает птичья стать.

Он курлычет и курлычет,

Но не хочет улетать.

***

Десять тысяч ступеней ведут в небеса.

Десять тысяч – по ним я угрюмо бреду.

Миллионы печалей, разлук пояса,

Каждый день как в кошмарном полночном бреду.

Серый камень беды под ногами скользит.

Страшно вверх подниматься, сорваться страшней.

Обопрусь я руками о мокрый гранит,

Может, двигаться буду немного быстрей.

Как ступени круты! Может, руки разжать,

Пролететь метеором и сгинуть навек?

Мне не трудно, поверьте, свой путь оборвать,

Но гораздо труднее карабкаться вверх.

***

Безвольна и чиста,

Стою в проёме дня.

Целуй меня в уста,

Коснись рукой огня.

Разбросано тряпьё,

Движенья невпопад.

Безумие моё –

Лекарство или яд?

Нечаянный комар

На зеркале застыл.

Как медленный пульсар,

Как плазма – я и ты.

***

Когда растворяются строчки,

Услышав насмешливый свист,

Останутся лишь многоточья

И белый нетронутый лист.

Но символов неоднозначность

Наполнит бумагу теплом,

А странных созвучий прозрачность

Останется мне на потом.

Суета сует

Интриги супротив теней и пятен воска,

Эскиз слепого карандашного наброска,

Лохматых лет цветные пятна блёклы, плоски,

Уже неясны даже звуки-отголоски.

Утихли страсти, кто-то память напрягает,

Рогов-копыт-хвостов немного не хватает,

Коль бес в ребро, не камуфлировать седины,

Хоть «Веллы» флягу выпей больше половины.

Тряхну нечаянно облезлой чёрной гривой,

Какая разница: красиво-некрасиво,

Из кожи лезет поросёнок несчастливый,

Гордится, врёт, жуёт и ржёт, как мерин сивый.

Ах, эти двадцать лет плюс-минус и обратно,

А в двадцать лет и вправду что-то непонятно,

Исчезла тень и восковые тают пятна,

Существование (не более) занятно.

* * *

Природный гром похож на «Я тебя люблю»,

Казалось, это дождь, а может, просто ветер.

Как две свечи, плывём, танцуют руки блюз,

И нету ничего отраднее на свете.

Пусть вечно длится день, спасая от жары,

Пусть будет хорошо, неназванный, со мною.

Течёт, течёт река безвременной игры,

Ты, как весёлый слон, киваешь головою.

Спасибо, что меня ты любишь, как дитя,

Мы будем жить и жить, потом наступит старость.

Я не боюсь седин, встречаю их шутя,

И нас не допекут ни нужды, ни усталость.

Прощание с пятиэтажкой