Литературная Газета, 6580 (№ 50/2016) - [50]

С непривычки в первый день идти быстрым шагом под землёй у меня получилось недолго. Приходилось часто отдыхать, и моим коллегам вместе со мной. Задумавшись, отвлеклась, споткнулась и попала ногой в яму, заполненную пульпой – вязкой смесью угольной пыли с водой. Сапог мигом наполнился пульпой. Товарищи помогли вызволить ногу. Начальник, недолго думая, поделился своей портянкой: у него оказалось по две на ногу.

Работу сделали быстро, без приключений. В забое ко мне подошёл один из проходчиков и протянул полиэтиленовый мешочек с конфетами. Подумала: «Второй раз за день. И не узнаю потом, кто». В темноте, в пыли, при тусклом свете шахтёрских светильников проходчики все на одно лицо.

Потом был долгий обратный путь. Из-за моих злоключений опоздали на «пассажир», и шли всю дорогу пешком. Нас обогнала пешая группа шахтёров, один из них браво вышагивал, несмотря на выпирающий живот, так называемую «шахтёрскую мозоль», на ходу рассказывая анекдоты. Я пыталась идти наравне с ним – не удалось. Начальник сказал, что обогнавший нас мужчина не очень давно перенёс операцию на сердце. «Вот это настоящая шахтёрская пехота!» – пронеслось в голове.

Дорога туда и обратно – около десяти километ­ров. Ноги ныли и заплетались. Напоследок умудрилась запнуться о рельс в километре от ствола. Нога в сапоге шагнула, а сапог – не успел. Что поделать, если шахтёры с 35-м размером ноги – исключение, а потому мне выдали 39-й размер сапог, самый маленький?!

Вышла я из шахты в угольной пыли, в чужой портянке, с мокрыми коленками, уставшая до невозможности, зато с лицом настоящего шахтёра и с чувством выполненного долга. В конце рабочего дня главный маркшейдер подытожил, что «боевое крещение» я с честью выдержала.

Светлана Уланова

Шахтёрская дочь

Шахтёрская дочь

Спецпроекты ЛГ / Энергия будущего / Нерв

Анна Ревякина

Родилась 22 сентября 1983 г.

Поэт, автор книг «Сердце», «UNTITLED», «Хроники Города До. Безвременье», «Зубная фея», «Dominus», «Шахтёрская дочь», основатель литературной студии «Кофе-кошка-Мандельштам», член Союза писателей ДНР, член Союза писателей России. Соавтор сборника гражданской поэзии «Час мужества», получившего в 2015 г. национальную премию «Книга года» в номинации «Поэзия». Родилась и живёт в Донецке. Кандидат экономических наук, доцент кафедры «Международная экономика» Донецкого национального университета.

Кто-то скажет: «Он был неплохим отцом…»

Сочинял ежедневно завтрак и в ванной пел,

он ходил по субботам гулять со своим птенцом.

Говорил с Марией так ласково, как умел.

Его обувь была чиста, даже в самый дождь,

его руки были огромны и горячи,

и Мария шагала рядом – шахтёрская дочь,

хотя в их роду остальные – все сплошь врачи.

Это было счастье – детское, на разрыв,

настоящее счастье, которому края нет.

Он всегда был первым и никогда вторым.

Они ели яблоки – золотой ранет,

они пили какао, ходили в театр и зоопарк,

он показывал ей созвездие Близнецов.

Он любил смешить её – внезапно и просто так,

а однажды из проволоки подарил кольцо.

Апотом приходила война, забирала в строй

самых смелых и самых правильных из людей.

Он забыл своё имя, но запомнил свой позывной,

он видел скелеты обуглившихся церквей.

Он стал снова чёрен лицом, но душою бел,

научился молиться, словно в последний раз,

он свои ледяные руки дыханьем грел

и всё ждал, когда отдадут приказ.

Обрывается всё: провода, разговоры и струны.

Обрываются жизни, которым не видел конца,

месяц май неожиданно станет военным июнем,

в это жаркое лето прольётся так много свинца.

Загорелые травы донецких степей, терриконы,

обелиски невозвращенцам из дальних дорог.

Этот мир всё ещё подчиняется божьим законам,

этот мир состоит из патронов и пары сапог.

Николай говорил, что победа, добытая смертью, –

это просто победа над страхом, победа побед.

Николай уходил в распростёртые древние степи,

где посеяна смерть, словно маковый цвет.

Здесь густая трава и беспечные песни сверчков,

здесь разверзшийся ад среди райского лета.

И плывут облака по чернильному небу зрачков,

и в кармане сломалась последняя сигарета.

На войне не бывает ничьих, только свой и чужой.

По чужому стрелять, своего прикрывать, что есть силы,

повторять: «Слава Богу! Живой! Слава Богу! Живой!»

И звонить дочерям с почти севшей мобилы.

И любить сыновей, тех, что рядом – в окопе, в пыли –

делят тяготы дней, делят хлеб и говяжью тушёнку.

Эти воины – дети кротами изрытой земли,

вместо нимба Господь отдал им коногонку.

Вместо сердца Господь даровал антрацит,

вместо вдоха степного – горючесть метана.

Здесь густая трава, что так ярко, чадяще горит,

словно вечная слава победы на груди ветерана.

Это был страшный август четырнадцатого года, два народа шли в лобовую. Николай с лицом чёрным, как добываемая им порода, прикрывал собою горящую передовую. На его руках умирали и воскресали, на его глазах открывались ходы в преисподнюю. Город детства его, город угля и стали, превращали в пустошь, в пустыню неплодородную. Сеяли смерть, как раньше сеяли хлеб, сеяли ужас, боль и жуткое «зуб за зуб», а зелёные пацаны, утверждавшие, что смерти нет, рыдали от страха, увидев свой первый труп. А увидев второй, начинали, кажется, привыкать, говорили: «Война – не место для бабьих слёз!» И у каждого в городе оставалась мать, в городе миллиона прекрасных роз.