Литературная Газета, 6577 (№ 47/2016) - [23]

Женщины были красивые, хорошо одетые, одна богаче другой, эх, вот бы кого обложить налогом, но те, в золотых цепях, не то что руки твои, а тебя самого запросто превратят во флаг, чучело ты гороховое. Так что мы наблюдали за ними только сквозь щели в заборе. Даже вечно брешущие по ночам собаки и те попрятались, поджав хвосты.

В ту ночь в небе над деревней носились свинцовые облака. Когда стемнело, ветер стих, всё погрузилось в напряжённую тишину. Ровно в полночь где-то на окраине деревни послышался звук, похожий на выстрел. Внезапно пошёл сильный ливень, и тут же зарокотали моторы…

Утром я увидел бегущих по улице людей. «Белую собаку пристрелили!» – крикнул кто-то. И правда, возле ограды кладбища лежал труп белой собаки. На её лбу виднелась кровавая рана. Видно, кто-то из тех, кто заждался у кладбища свою алчущую вечной жизни подружку, не выдержал и пристрелил собаку. Может, он испугался, увидев её ночью, а может, он подумал, что его жена уже превратилась в эту белую собаку.

Душа наполнилась щемящей грустью. В это время с кладбища выбежал какой-то мальчик лет четырёх-пяти и, бросившись к собаке, заплакал жалобным голосом, растирая лицо маленькими ладошками, испачканными в жёлтой глине.

Я не признал этого мальчика.

Бабку Жантай мы похоронили в тот же день. Люди судачили, что у неё на лбу тоже была маленькая красная точка. Я не очень-то поверил этому – сами знаете, женщины любят присочинить.

Вечером приехал большой бульдозер и столкнул в кладбищенский овраг старухину избу под соломенной крышей. А на месте бывшего дома потом ещё долго копались мальчишки. Они ведь, известное дело, везде ищут клады. Золота они, конечно, не нашли, зато насобирали всякой всячины: обломок сабли, наконечники стрел, глиняные черепки, пожелтевшие листки бумаги. Говорили, что на этих листках были древние письмена, да и те полустёртые. Так что прочитать их было невозможно. И всё же учитель Хазят повёз одну из наиболее сохранившихся страниц в Казань. Очень большие учёные после долгих мучений смогли наконец прочитать несколько слов.

Там было написано: «Но Если…»

Перевела Гаухар Магдеева

По отцовским зарубкам на соснах…

По отцовским зарубкам на соснах…

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Поэзия Татарстана

Теги: Поэзия Татарстана

Наиль Ишмухаметов

Поэт, прозаик, переводчик. Родился в 1964 году в городе Магнитогорске. Окончил Магнитогорский горно-металлургический институт им. Г.И. Носова по специальности «инженер-электрик».

Лауреат Всероссийской литературной премии «Родная речь» (Воронеж, 2013), входит в лонг-лист премии «Золотой Дельвиг» (2012). 

Стихи, рассказы и переводы печатались в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Москва», «Наш современник», «Юность», «Аврора», «Север», «Подъём» и др. Стихи переводились на татарский и украинский языки.

Член Союза писателей Республики Татарстан (2009). Автор поэтического сборника «В поисках Неба» (Таткнигоиздат, 2014). Живёт в Казани.

* * *

В руках – путеводная нить,

Можно удавку свить,

А можно дыру залатать,

Чтобы полночная тать,

Сестра патронажная смерть

Влезать и не думала сметь…

Но что дольче вита без этой дыры?

Неведомы ей остальные миры,

Ну кроме базаров и рюмочных,

И терпкости бабочек уличных…

И что есть душа, как не чёрна дырень,

Кидаешь в неё целый день всяку хрень,

А ночью…

В крючок изогнув след падучей звезды,

Находишь не кущи себе, но пруды,

Садишься и удишь златую Симург,

И ждёшь, самопальный рыбак-демиург,

Когда тебя в темечко клюнет…

Нить Ариадны крепка,

С удавкой не стоит пока

Спешить, и дырищу латать

Не стоит…

Летать, лишь летать,

Как вещая рыба Симург,

Поджёгши себя,

Посему:

Гореть нам, летать и гореть

Вчера и сегодня, и впредь.

* * *

Я достаю из широких штанин

Забытое: «Но пасаран!»

Из фото на паспорте серотонин

Сочится, ненужный, из ран,

Заросших, казалось бы, присно, навек,

Но снова колбасит страну,

Опять человека готов человек

К анчару послать, на войну,

И самое время опять рифмовать

С любовью солдатскую кровь…

Неужто до срока опять умирать

И падать бревном в братский ров?

Да хоть бы одно поколенье взрастить

Не знавших, где в ад этот дверь!

Похоже, мечту эту не воплотить,

Хомо хомини – зверь!

* * *

По заросшим слезами отцовским зарубкам на соснах

ты крадёшься наощупь, марая ладони тягучей живицей,

а тропинка юлит, натыкаясь на трубы артерий насосных,

иглокожим ужом норовит под циновку тумана забиться.

Сколько тропке в тумане ни виться, конец тривиально внезапен,

он всегда совпадает с началом подземных полётов… Должно быть,

где-то в точке последней росы, в предрассветном последнем ознобе

над тобой кольцевого затменья подсолнух покатит на запад.

Равнодушный холодный цветок унесёт победившие боли,

на земле оставляя земное – опавший послед – и не боле…

* * *

Тянут-потянут синицу за хвост из сини,

Клин журавлиный всадили в калёную клетку.

– Больно в неволе, погано в неволе? – спросили,

– Будет ещё нестерпимей,– сказали, – к лету,

Будут птенцы, не познавшие силу крыльев,

Дружно у них отрастут вместо лап копыта,

Вместо изящного клюва – свиное рыло,

Вот она – главная, самая главная пытка!