Литературная Газета, 6574 (№ 44/2016) - [41]

Прямая речь

«Что важнее для перевода: знание языка или поэтический дар? Объяснение нам даёт подстрочник. Переводчик должен быть прежде всего поэтом. Если переводчик только носитель языка, можно получить облагороженный подстрочник. Поэзия должна переводиться поэзией».

«Задача переводчика-поэта – перевести текст поэтическим языком, передать художественный мир. Поэзия – это интонации, которые первичнее точного количества слов и строк».

«Поэтический перевод можно сравнить с переливанием крови. Это всегда дар переводчика. Ты отдаёшь своё вдохновение, свою кровь, чтобы другой автор получил новую жизнь – на родном тебе языке».

Письмо отцу

Письмо отцуВыпуск 2

Спецпроекты ЛГ / Грани АЛРОСА / Наследие

Теги: Анемподист Софронов

Настоящая публикация – первый поэтический перевод на русский язык, возможно, самой значительной поэмы Анемподиста Софронова, написанной им в ссылке в 1928–1929 гг.

Перевод Евгения Каминского

От мысли той, что родина вдали,

что изгнан я, лишён родной земли

и что вокруг лежит земля чужая,

шли тяжкие слова из глубины,

огнём печали сердце обжигая,

смущая дух сознанием вины

и жизнь мою от жизни отчуждая.

Но светлый образ родины храня

(её забыть что вынудит меня?!),

я песнь из них сложил и силой слова

такую правду в эту песнь вложил,

что родина моя со мною снова.

Я вновь живу, неволи старожил.

О, родина, души моей основа!

Мне без тебя на свете жизни нет.

Ту песню запечатал я в конверт,

и пусть плывёт к другому краю света.

(Заплакал бы, да плакать не к лицу

тому, кто сам здесь выбрал крест поэта.)

Восьмидесятилетнему отцу

Послал письмо. Дождусь ли вот ответа?

Ты

«Мой блудный сын, беспутный сорванец!» –

прошу, не говори мне так, отец,

не упрекай, что грех мой между нами

встал вдруг стеной и тянет вниз вина.

Мол, даже бык, упёршийся рогами,

теперь меня не вытянет со дна

там, где земля чужая под ногами…

Что, маясь здесь,

у власти под надзором,

покрыл я имя доброе позором.

И как теперь ни кайся – не спасут

меня слова. Из родины изъятый,

узнаю я, что значит Страшный суд,

один в том, что случилось, виноватый,

как вдруг забывший песнь олонхосут…

Не думай так, не гневайся, не плачь!

Судьба поэта – суть его палач,

какой бы путь там жизнь ни намечала…

Старик несчастный, бедный мой отец,

меня ты всё же выслушай сначала,

а гнев свой правый вынеси в конец,

как бы в тебе обида ни кричала.

Я

А во-вторых, тебе, отец, скажу,

что прежней жизнью я не дорожу.

В стихах я прежде славил жизни счастье,

до времени ведом им и храним…

Теперь в него я верю лишь отчасти.

Зато горжусь призванием своим,

которое у мира не во власти.

<…>

Слушай

И жизнь воспев, и правды ясный свет,

заставишь ли кого признать их?! Нет!

И с ропотом на этот мир едва ли

ты правду изречёшь, с плеча рубя.

И, сколько бы в тебе ни бушевали

обиды, никому не жаль тебя.

Мои слова… Когда им тут внимали?!

Дым всё окутал. Все туман сокрыл.

Где жизни крылья? Я уже бескрыл.

Как будто в реку с берега крутого

я вдруг сорвался в полной темноте

и растерялся, и уже готово

забиться сердце в страхе. И ни те,

ни эти не помогут, право слово…

Скажу тебе: вот этому внимай,

ноябрь в срединном мире или май.

Вот это понимай, а не другое!

Былое мне уж, видно, не воспеть

своим охрипшим голосом изгоя,

ослабшим здесь, в изгнании, на треть…

Но ведь и здесь есть небо голубое.

Прошу

Став на колени пред тобой, молю:

прости, отец родной, мне жизнь мою.

Твоё благословенно будет слово!

Все шалости, ошибки и грехи,

всё собранное сетью рыболова

в моей судьбе… И даже те стихи,

в которых только слов пустых полова.

Но

И всё же не кляни мой скорбный путь,

ведь прошлое уже нельзя вернуть

и не исправишь в нём ни буквы, право.

На лучшее надейся. Ведь всегда

я парнем был приветливого нрава,

счастливчиком успешным, хоть куда!

Что для такого злой судьбы отрава?!

И потому, хоть мне сейчас и трудно

(о скорой смерти точит мысль подспудно),

я верю, что ещё вернусь домой,

чтоб вновь тебя увидеть. Потому-то

не плачь, как дождь июньский проливной.

Ведь скорбь, накрыв тебя волною круто,

откатится назад, родимый мой.

Теперь, когда, быть может, я не в силе

и тьма вокруг сплошная, как в могиле,

я осознал всё пройденное вдруг.

И главное, наверно, понял что-то,

что, поборов во мне былой испуг,

силком меня потащит из болота

и разорвёт беды порочный круг.

И вот тогда, оправданный судом,

вернусь в родной алас я, в отчий дом.

И для меня в тот миг на небосводе

зажжётся солнце в чистой синеве,

и стану я тогда, младенца вроде,

смеясь, валяться в шёлковой траве,

отдавшись с наслаждением свободе.

Наверно, каждый день не зря был прожит.

Народу послужу ещё, быть может,

я, отдавая знания ему,

с ним наконец-то слившись воедино,

трудясь для блага общего, к тому,

чтоб выстоять в суровую годину…

Нехорошо быть в мире одному.

Надежды свет дарить простому люду

судьбой, быть может, предназначен буду,

суть жизни наступающей воспеть.

Не счастье ли, почувствовать вдруг время

и чистой мыслью выразить посметь?!

Неспешно жить, ошибок сбросив бремя,

когда тиха душа твоя, как твердь?!

Прощай

Услышишь ли ты голос мой отныне,

пока я жив, узришь ли сына в сыне,