– Несмотря на общую эрудированность студентов Лита, знаю, что после его окончания возникают проблемы с трудоустройством. Почему: специалисты-гуманитарии не востребованы или просто частные случаи?
– У нас, как и всюду, есть два типа студентов: те, кто учился на протяжении всех пяти лет, и те, кто всё это время праздношатались. Последние как раз и не могут устроиться. Когда человек ничего не читает, у него не создаётся запас знаний и, несмотря на титанические усилия кафедры литературного мастерства, ничего не получается. В большинстве случаев проблема связана только с человеком. «Как потопаешь, так и полопаешь», ведь этому нас ещё в детстве научили.
– Если всё-таки подводить итоги нашей беседе о гуманитарном образовании…
– Всё же ключевая проблема российского образования связана с нашим нынешним историческим состоянием. Мы пока что пребываем в тенетах посткоммунизма, мы из коммунизма так до конца и не вышли, живём по его моделям, причём как раз тем моделям, которые были и остаются самыми неэффективными. Лев Николаевич Толстой однажды пожелал нашему брату-гуманитарию не прелюбодействовать со словом. И хотя сокрушительные примеры пагубности такого страстного прелюбодеяния сегодня невозможно перечесть, особенно в медийном пространстве, я верю в то, что пишущие люди, люди, работающие со словом, способны сделать немало – они могут перестроить состояние и сознание общества по направлению к добру и счастью многих.
БеседовалаЕкатерина Писарева
„Развитие русской литературы XIX – начала XX века. Панорама“
„Развитие русской литературы XIX – начала XX века. Панорама“
Литература / Литература / Избранные места
Палиевский Пётр
Теги: Пётр Палиевский , русская классическая литература
«ЛГ» предоставляет читателям возможность ознакомиться с фрагментами новой книги выдающегося русского литературоведа и учёного Петра Васильевича Палиевского
«Русская классическая литература, по стечению разных обстоятельств, взяла на себя роль, которую в других европейских странах выполняли философия, социология, политика и иные формы общественного сознания. Роль эта лишь отчасти была вынужденной, т.е. использующей возможность обходить запреты (в чём видит свою главную задачу либеральное сознание). Художественный образ позволял говорить обо всех проблемах вместе, не расчленяя их, был наиболее близок жизни в её непредвидимых оттенках (каждый из которых по обстоятельствам мог вдруг стать главным), наконец, был понятен большинству, – то есть давал ряд преимуществ, к которым обращались принципиально. Можно сказать, что художественный образ был избран в России главным выразителем духовной жизни как некоторая преобладающая среди прочих возможность обобщений, вариант, дорога к цельному мировоззрению вообще».
«…проблема художественного развития сосредоточена для русской литературы XIX – начала XX века в личности писателя, его художественном мире, потому что именно творческой личностью выражается в это время всякая новая художественная идея».
«С точки зрения западного наблюдателя центральное положение Пушкина в классической русской литературе не всегда заметно, что неудивительно, так как он помещается как бы в глубине перспективы за такими фигурами, как Чехов, Достоевский, Толстой, Тургенев или Гоголь. Между тем изнутри они выглядят часто как развёртывание (или испытание) заключённых в Пушкине сжатых формул. Например, толстовская Анна Каренина – как отрицательный вариант Татьяны, «если бы она покинула своего генерала», или Раскольников – как рефлектирующее развитие Германна из «Пиковой дамы», который задолго до студента походил на Наполеона, убил свою старуху и «перешагнул» через свою Лизу. Что, с другой стороны, ничуть не отменяет самостоятельности этих писателей, их величия и особого вклада каждого в художественное развитие. Их постижение новой действительности, конечно, даёт всякий раз новое качество идее, даже если она когда-либо и была высказана. В то же время они поднимают, каждый сообразно своей силе, вместе с образом этой действительности начала новых идей».
«Дворянский, «разночинный» или крестьянско-пролетарский характер нарастающих перемен в России были объективной реальностью истории, которая мощно воздействовала через них, частями и общим направлением, на литературу. Ведущие писатели эпохи сами открыто это осознавали и признавали. Достоевский, например, подчёркнуто отделял себя от «дворянской» литературы, как и Чехов: Толстой задолго до ленинских о нем статей утверждал: «Я во всей этой революции состою в звании добро- и самодовольно принятого на себя адвоката 100-миллионного земледельческого народа».
«Ни один почти писатель не проходил мимо Пушкина как идеала, понимаемого, разумеется, по-своему».
«Упрямо противоположен общему движению, как говорилось, только Толстой. Когда все еще где-то осматриваются, он на высоте: все изучают «социальный вопрос», он – природу; все поднимаются – он падает».
«Линия Достоевского прямо продолжает гоголевский путь; она начинает с гоголевского конца, провожая Гоголя, изучая его последние шаги. Идя мысленно от Пушкина гоголевскими исканиями, это самая нижняя точка срыва, разлома двух литературных эпох».
